Владимир Тольц:
Напомню то, с чего мы начали этот цикл передач.
В мае 1967 был назначен главой КГБ Юрий Андропов. Обосновавшись в своем лубянском кабинете, он 3 июля направляет в ЦК свое первое чекистское послание, в котором в частности говорилось:
«Имеющиеся в Комитете госбезопасности материалы свидетельствуют о том, что реакционные силы империалистического лагеря, возглавляемые правящими кругами США, постоянно наращивают свои усилия в плане активизации подрывных действий против Советского Союза. При этом одним из важнейших элементов общей системы борьбы с коммунизмом они считают психологическую войну.(…)
Замышляемые операции на идеологическом фронте противник стремится переносить непосредственно на территорию СССР, ставя целью не только идейное разложение советского общества, но и создание условий для приобретения у нас в стране источников получения политической информации. (…)
Под влиянием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроения аполитичности и нигилизма, чем могут пользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия. (…)»
Владимир Тольц:
Вот до чего дело дошло!.. Надо заметить, что за долгие годы существования советских ведомств сложился некий канон написания новоназначенным начальником своей первой бумаги «наверх». Поначалу следовало изложить проблемы и недостатки, накопившиеся за время функционирования предшественников, а также свое, новое, разумеется, видение этих проблем, а затем впечатлить руководство своими предложениями «по искоренению», а также попросить для этого дополнительное финансирование. Записка Андропова вполне соответствовала этим неписанным правилам.
Ну, а первые предложения Андропова сводились к следующему:
Комитет госбезопасности считает необходимым принять меры к укреплению контрразведывательной службы страны и внесению в ее структуру некоторых изменений. Целесообразность этого вызывается, в частности, тем, что нынешняя функциональность контрразведки в центре и на местах предусматривает сосредоточение ее основных усилий на организации работы среди иностранцев в интересах выявления прежде всего их разведывательных действий, т. е. она обращена вовне. Линия же борьбы с идеологической диверсией и ее последствиями среди советских людей ослаблена, этому участку работы должного внимания не уделяется.
В связи с этим предлагается создать в центральном аппарате КГБ при Совете Министров СССР самостоятельное Управление (пятое) с задачей организации контрразведывательной работы по борьбе с акциями идеологической диверсии на территории страны, возложив на него следующие функции:
организация работы по выявлению и изучению процессов, могущих быть использованными противником в целях идеологической диверсии;
выявление и пресечение враждебной деятельности антисоветских, националистических и церковно-сектантских элементов, а также предотвращение (совместно с органами МООП) массовых беспорядков;
разработка в контакте с разведкой идеологических центров противника, антисоветских эмигрантских и националистических организаций за рубежом;
организация контрразведывательной работы среди иностранных студентов, обучающихся в СССР, а также по иностранным делегациям и коллективам, въезжающим в СССР по линии Министерства культуры и творческих организаций.
В местных органах КГБ образовать соответственно 5-е управления-отделы-отделения
Владимир Тольц: И уже 17 июля 1967 года Политбюро ЦК принимает положительное решение по этим предложениям нового главы КГБ. Так возникла Пятерка - 5 Управление КГБ, передачу о котором вы слушаете сейчас
Почти через год после назначения Андропова на Лубянку, 6 мая 1968 г., он направляет Брежневу отчет «О результатах работы Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР и его органах на местах за 1967 год
». (Обычно такие отчеты составляются в декабре отчетного года. Но Андропову был дан год для освоения и трансформирования новой для него сферы деятельности.) Этот, пока еще мало используемый исследователями документ чрезвычайно интересен не только для нашей темы, но и для изучения и понимания истории КГБ в целом.
В нем в частности говорилось:
Особое место в отчетном периоде заняли мероприятия по организации активного противодействия идеологическим диверсиям противника. Во исполнение Постановления ЦК КПСС по этому вопросу от 17 июня 1967 года созданы Пятое управление в Комитете госбезопасности и пятые управления - отделы - отделения в территориальных органах КГБ.
В интересах повышения уровня агентурно-оперативной работы местных органов КГБ созданы чекистские аппараты в районах и городах страны, которые выросли за последние годы экономически или же приобрели важное оборонное значение и представляют теперь для противника разведывательный интерес.
Владимир Тольц: Далее в соответствии с традиционной стилистикой подобного рода ежегодных реляций об успехах и доблестях речь шла о достижениях в агентурно-оперативной работе, в частности, - это касается и Пятерки, - о «срыве идеологических диверсий, приуроченных противником к 50-летней годовщине Советской власти » Точно также напрямую связан был с 5 Управлением и следующий абзац:
В целях перехвата и контроля каналов проникновения противника в нашу страну продолжалась работа по обеспечению успешного осуществления оперативных игр. В настоящее время ведется 9 таких игр, в том числе 4 с разведкой США, а также 8 игр с центром НТС и 2 - с закордонными центрами украинских националистов.
Владимир Тольц: О том, что такое «агентурно-оперативная работа» и «оперативные игры» мы еще будем говорить. А пока обратимся к следующему пассажу андроповского отчета за 1967 г., касающемуся не только успехов Пятерки, но и всего КГБ в целом.
В 1967 году в составе делегаций, туристских групп, участников выставок в капиталистические страны направлялось 378 оперативных работников, а также более 2200 агентов и 4400 доверенных лиц, с помощью которых выявлено 192 иностранца, связанных или подозреваемых в связях со специальными службами противника, пресечено
60
попыток обработки советских граждан к невозвращению на Родину, установлено 230 человек, скомпрометировавших себя неправильным поведением (18 человек досрочно отозваны в СССР).
Образование в структуре органов КГБ подразделений так называемой пятой линии позволило сконцентрировать необходимые усилия и средства на мероприятия по борьбе с идеологическими диверсиями извне и с возникновением антисоветских проявлений внутри страны. В результате принятых мер удалось в основном парализовать попытки спецслужб и пропагандистских центров противника осуществить в Советском Союзе серию идеологических диверсий, приурочив их к полувековому юбилею Великого Октября. Наряду с разоблачением ряда иностранцев, приезжавших в СССР с заданиями подрывного характера, в советской и иностранной прессе опубликованы материалы, разоблачающие подрывную деятельность спецслужб противника, в международном почтовом канале конфисковано более 114 тысяч писем и бандеролей с антисоветской и политически вредной литературой.
Исходя из того, что противник в своих расчетах расшатать социализм изнутри делает большую ставку на пропаганду национализма, органы КГБ провели ряд мероприятий по пресечению попыток проводить организованную националистическую деятельность в ряде районов страны (Украина, Прибалтика, Азербайджан, Молдавия, Армения, Кабардино-Балкарская, Чечено-Ингушская, Татарская и Абхазская АССР).
Владимир Тольц:
Вы заметили? Речь идет лишь об «организованной националистической деятельности». О неорганизованной тут ни слова. Между тем и майско-июньские (1967 г.) волнения в Чимкенте (Казахстан) – самые крупные беспорядки периода брежневского правления (участвовало около тысячи человек; при подавлении убито семеро, ранено 50,), и волнения во Фрунзе, где толпа разгромила и сожгла три отдела милиции- все это было не только яркими эпизодами возобновившейся антимилилцейской «хулиганской войны», но и обладало заметной националистической окраской. Точно так же невозможно не заметить националистической компоненты и в тираспольских избиениях студентов (даже тогдашний генпрокурор Роман Руденко отметил в своем спецсообщении «наверх», что избивали там одних евреев), и в волнениях 1967 г. в Абхазии, проходивших под лозунгом «узаконения абхазской топонимики» и требований предоставления привилегий абхазам при поступлении на работу и в вузы …
Обо всем этом большинство живших в ту пору советских людей и слыхом не слыхивали. Да и в сов.секретном отчете Андропова всей этой конкретики нет. Зато глухое признание «недоработок» в нем умело увязано с «идеологической диверсией противника» и недостаточностью агентуры.
Еще недостаточно целеустремленно и эффективно ведется борьба с идеологической диверсией противника. Чекистская работа в этом направлении полностью не развернута из-за слабости агентурных позиций органов КГБ в тех слоях населения, которые могут оказаться благоприятной средой для осуществления акций идеологической диверсии. Отчасти этим можно объяснить тот факт, что органы КГБ не смогли своевременно предупредить отдельные антисоветские и антиобщественные проявления, в том числе и массовые беспорядки, имевшие место в некоторых городах страны.
Владимир Тольц: Сколь же велик был агентурный аппарат КГБ, «слабость позиций» которого не позволила предотвратить « отдельные антисоветские и антиобщественные проявления, в том числе и массовые беспорядки » в 1967 году? А надо отметить, что это - единственный год брежневского правления, когда для подавления беспорядков в ход было пущено огнестрельное оружие. Причем трижды. В результате, если верить справке, представленной в 1988 году Горбачеву председателем КГБ Виктором Чебриковым, было убито 264 и ранен 71 человек. Андроповский отчет 1967 года дает нам возможность представить численность кагебешной агентуры того времени.
В 1967 году органами КГБ было завербовано 24 952 агента, что составляет около 15 % всего агентурного аппарата, численность которого с учетом исключенной из него агентуры в течение года существенно не изменилась.
Владимир Тольц: Значит, общее количество агентуры в стране в 1967 году составляло примерно 166.347 человек. Это в 55 раз больше цифры, названной в предыдущей передаче со ссылкой на генерала Бобкова подполковником Поповым. Конечно, надо иметь в виду, что часть этой агентуры плодотворно и не очень трудилась за рубежами родины. Ну, предположим, что на внутренних приходилась половина! Да хоть и две трети! А Пятерке (что маловероятно) оставалась из этого лишь малая толика... Все равно остаток тех агентов, кто денно и нощно бился с идеологической диверсией и прочими кознями врага на «внутреннем фронте» существенно превышает количество, названное вышеназванными чинами 5 управления. Ну, а чтобы вы нагляднее могли представить общее количество агентуры КГБ 1967 года, скажу, что это чуть меньше населения современного Новочеркасска и чуть больше количества населения современного Абакана.
Что сказать о наших политических взглядах и воззрениях того времени? Говоря «наших», я не имею в виду широкие круги сыска: речь идет о небольшой группе друзей и приятелей, в основном молодежи. Вообще, именно служба в КГБ почти с самого начала сузила круг моих привязанностей: делиться тем, что было на душе, не говоря уж о профессиональных темах, можно было только с немногими. А ведь в первые годы службы мы все были весельчаками, любителями вышутить друг друга, передразнить начальство. Мы менялись у себя на глазах с устрашающей быстротой.
Владимир Тольц: Это отрывок из книги одного из «пятерышников», названной с некоторым вызовом «Да, я там работал». Несмотря на эту «смелость» - книжка вышла в допутинском 1997, когда отношение читающей публики к бойцам невидимого фронта борьбы с идеологической диверсией было куда менее доброжелательным, нежели позднее, - автор скрылся за псевдонимом «Евг.Григ.». Впрочем, псевдоним был настолько прозрачен, что авторы рецензий немедля его расшифровали. – Полковник Евгений Григорьевич Семенихин – «подкрышник» из 5 управления, долгое время трудившийся под крышей ВААПа.
Одной из наших бригад пришлось «работать» за покойным генералом Григоренко. Не знаю почему, то ли случайно, то ли у начальства был какой-то нюх, но подобной «чести» никогда не удостаивалась ни наша опергруппа, ни кто-либо из моих близких приятелей или друзей по «наружке» - может быть, нас считали, и не без основания, специалистами по слежке за иностранцами.
Как рассказывали потом, Григоренко был быстр, наблюдателен, и в один далеко не прекрасный для сыщиков день подошел к ним и сказал:
- Вам не стыдно таскаться за мной, стариком?
Пассаж! Объяснительные записки и рапорты! «Пострадавшие» на следующий день ухитрились не только здорово выпить на посту, но и попасться после этого на глаза начальству! Разгром! Одна за другой головы сыщиков летели в пыль под свист руководящего меча с известной эмблемы чекистов. Никакой щит с той же эмблемы помочь не мог - выговоры и порицания, партийные «клизмы» и разборы на оперативных совещаниях обрушивались, как град из кирпичей…
А до нас доходили сведения о том, что генерал вовсе не сумасшедший, что в «психушку» его засунули потому, что «больно умный», что он провоевал всю войну и имеет «мешок орденов», что скромен в быту - вернее, просто беден, что у него доброе, умное лицо…
Владимир Тольц: Это Евгений Григорьевич рассказывает о своей еще «допятерышной» службе – в «семерке», ведавшей в ту пору «наружным наблюдением» (НН). Отсюда и название сотрудников «семерки» на чекистском сленге – «николай николаичи». (Знал ли об этом Юз Алешковский, когда писал одноименную повесть?) Ну а в народе «наружку» именовали «топтунами». К слову, о работе топнунов в ту далекую пору рассказывает и коллега полковника Семенихина генерал-майор ФСБ в запасе Александр Михайлов, «самый первый», по его словам, «пиарщик в системе КГБ».
… Однажды приходит информация, что группа диссидентов хочет провести демонстрацию в количестве… восьми человек. По тем временам злодейство неслыханное. С момента получения этой информации стали этих восьмерых "пасти". И была среди них особа молодая, да наглая. Почувствовав "хвост" стала она от этого "хвоста" бегать, благо силы были, да сноровка спортивная. И по улице, и по метро. С поезда на поезд перепрыгивала, по эскалаторам вверх носилась. А работали в те годы в "наружке" люди солидные. Многие в возрасте. Не по силам им такие марафоны. Набрали команду из молодежи, да и та к концу дня "язык на плечо". Но была в бригаде дама. Мария ее звали. Спортивная и дородная. Кожаное пальто в обтяжку - ну девушка с веслом из Парка Горького однозначно. И началось. Та вверх по эскалатору - наша не отстает. Просто бег с препятствиями. Но всему приходит конец. И вот, сбежав в часы пик по эскалатору на станции Площади революции, фактически оказались в тупике. Помощь не подтянулась и потому Мария, можно сказать, лицом к лицу со своей подопечной. Прижала она своей кожаной грудью диссидентку, да последнее предупреждение ей на ухо шепчет - "Если ты еще ...
Владимир Тольц: В общем, и эти были «героями»! Сами видите… Вернемся, однако, к воспоминаниям «пятерышника» Евгения Семенихина.
Вспоминаю, как во время застолья в кругу сослуживцев-книгочеев обсуждали несколько наших писателей, которых «наверху» причисляли к «антисоветчикам».
- Да нет, ребята, - сказал кто-то. - Никакие они не антисоветчики. Просто они пишут правду - вот и получается антисоветчина…
Владимир Тольц: Скажете «шизофрения»? Раздвоение сознания и мировосприятия? Ну, не без этого, конечно. Но все-таки не это, думаю, главное. Это, по-моему, лишь следствие столкновения «советчины», вскормленного советской идеологией сознания с жизнью, которая не укладывалась в ее советское идеологическое объяснение. При всей, казалось бы, обширной информации чекистов о подлинном многообразии жизни соотечественников вдолбленная в них матрица толкования этой жизни не давала возможности самостоятельно ее, жизнь, оценить. Впрочем, полковник Семенихин убеждает нас в том, что и чекистскую информированность не стоит преувеличивать
Владимир Тольц: Напомню: первая половина нашей передачи завершилась горькими словами из воспоминаний одного из сотрудников Пятерки (5 управления КГБ) полковника Евгения Григорьевича Семенихина
За долгие годы службы я не раз поражался тому, как информировали оперативный состав КГБ о каких-либо серьезных происшествиях, событиях, новостях - я имею в виду, конечно, не генералитет. Штатскому человеку трудно в это поверить, но рядовые чекисты, как правило, официально узнавали о чем-либо от руководства позднее многих штатских. О некоторых вещах мы, как и вся страна, слышали только из сообщений «вражеских голосов», на глушение которых щедрой рукой швырялись огромные деньги, либо из западной прессы, когда она случайно попадала в руки тех, кто знал языки.
Вот так, достаточно примитивно, прямо скажем, нами воспринимались события планетарного масштаба. Мы старательно выполняли свой долг. Неверие, сомнения, угрызения совести были спрятаны глубоко внутри у тех, у кого они имелись. И в этом даже был немалый здравый смысл. Система была «задействована» и направлена на стабилизацию шатавшегося общества - если только его можно было стабилизировать. Вскоре оказалось, что можно, - на долгие 18 лет.
Владимир Тольц:
Ну, вот прошли эти 18 лет. В 1985-м началась горбачевская перестройка. И все, казалось, стало понемногу меняться. В августе 91-го к большому разочарованию некоторых пятерышников завершился полной неудачей именуемый путчем заговор, нацеленный на реставрацию основ невосстановимого уже советского государственного уклада. К тому времени окончательно рухнула и идеология, которую так старательно, но малоэффективно охраняла Пятерка. Да и сама она в значительной степени стала артефактом пусть еще неизученного историками, но все же прошлого. И вот я ныне звоню Семенихину. Предлагаю принять участие в моем историческом цикле. А он: «Я никогда ни Родины, ни друзей, ни сотрудников не предавал…. Я никому на Свободе (на Радио Свобода, то есть -ВТ
) не пожелаю ничего хорошего. Будьте здоровы!»… Некоторые другие отставные пятерышники отказываются иначе. Они и взгляды свои поменяли, ходят в «демократах» теперь. Иные даже и за Ходорковского заступаются, успев до этого поработать в ЮКОСе. И Свободу не только, как Семенихин, слушают, но порой и выступают в ее передачах. Но вот чтоб про свою Пятерку, так нет – ни в какую! Отказы объясняют, вроде как даже оправдываясь: да кому это интересно? Я ж диссидентами не занимался. Я ж «на земле» работал – анонимщиков разыскивал… Ну, и вообще, не хотелось бы обижать старших товарищей!..
- Что это? Страх? Кого боятся? И как сохранилась у иных эта застарелая ненависть, эти штампы рухнувшей в небытие идеологии? – спрашиваю я у генерал-майора в отставке Юрия Кобаладзе, бывшего сотрудника Первого главка КГБ СССР и руководителя пресс-бюро Службы внешней разведки России.
Юрий Кобаладзе: Тоже, на мой взгляд, объяснимо. Действительно многие люди до сих пор говорят, что я служил Советскому Союзу и не признаю никакую нынешнюю власть. Для меня моя родина остается Советский Союз. Есть и такие люди – это их убеждения. Есть люди, которые, уйдя, начали новую жизнь, вообще не хотят вспоминать о прошлом. Я когда возглавлял пресс-бюро Службы внешней разведки, я иногда уговаривал бывших сотрудников. Я говорю: "Ну тут совершенно безобидный вопрос, почему бы вам не выступить в прессе, не дать интервью?". "Нет, я не хочу вообще об этом вспоминать – это прошлая моя жизнь". Есть и такие люди. Есть люди, которые очень активно вступили в политическую жизнь. То есть тут каждый человек остров в океане, я не знаю, какие у каждого мотивы. Но и такой мотив приемлем, что не хочу обижать своих нынешних коллег, не хочу раскрывать вещи, которые косвенно могут нанести им ущерб. Понятная человеческая позиция, я их не осуждаю за это.
Владимир Тольц: Вопрос не в осуждении, хочется понять этих людей. Я не вполне понимаю. Я вижу, что, конечно, все очень меняются. Вы, я недавно прослушал ваше старое выступление в одной из моих программ, я думаю, начала 90-х годов, сейчас звучите и по мировосприятию тоже совершенно иной человек, нежели были тогда, когда я позвонил вам с подсказки вашего бывшего коллеги Гордиевского, очень вас ценящего и ценившего и тогда, и сейчас. Много воды утекло. Мне непонятно, откуда такой страх, чего они боятся? И откуда этот сохранившийся запал, я бы сказал, заблуждений и ненависти?
Юрий Кобаладзе: Не могу. Вы знаете, опять-таки я настаиваю на своей версии, что в каждом конкретном случае это свои объяснения, почему один человек боится, второму может быть стыдно, третий вообще недоволен этими переменами, что из могущественного сотрудника Комитета госбезопасности он превратился в ничто, когда расформировали КГБ. Разные мотивы, я не могу судить о всех. Я отвечаю за себя и готов отстаивать свою точку зрения. Но, видите ли, есть разные люди. Я даже удивлен, что вы процитировали Шебаршина и Кирпиченко – это были два руководителя, один был вообще руководитель разведки, а второй один из высших чинов. И люди тоже, казалось бы, идеологизированные и члены ЦК и черте чего, а тем не менее, уже уйдя из этой системы и даже находясь в ней, они очень критически оценивали и тогдашнюю, и нынешнюю деятельность системы. Шебаршин, наверное, книжку его читали, у него вообще очень саркастическое восприятие реальности. Почитайте его книгу афоризмов – потрясающе. То есть человек, который продолжал думать и который, уверяю вас, если бы с ним беседовали, не говорил бы вам клише, называя какие-то трафареты, а высказывал бы свою оригинальную точку зрения. Но люди разные.
Владимир Тольц: Бывший сотрудник КГБ СССР и Службы внешней разведки России генерал-майор Юрий Кобаладзе.
Осенью 1967 года поползли слухи, вскоре подтвердившиеся, об организации в КГБ нового, 5-го Управления. Неофициально его называли «идеологическим» или «Управлением по борьбе с идеологической диверсией». Говорили о том, что общественные науки, культура, искусство будут взяты под жесткий контрразведывательный контроль. Некоторые линии работы и «объекты оперативного обслуживания» 2-го Главного управления должны были перейти в ведение новой службы. Сущность происходившего нам была не вполне ясна, глубинные процессы, протекавшие в СССР и странах «народной демократии» (еще один термин-урод) осознавались весьма туманно. Да и не только нами…
Поговаривали о том, что набирать состав нового управления будут только из числа сотрудников КГБ и ни в коем случае не с «улицы»: дескать, нужны будут только особо проверенные, «идеологически закаленные» кадры.
Мои товарищи по «семерке» и я считали, что «топтунов» в новое управление не возьмут. Почему-то имела место всеобщая уверенность в том, что 5-е Управление будет возвышаться над КГБ и даже проверять лояльность оперсостава других управлений. Даже несколько лет спустя, встречаясь с сотрудниками разведки и контрразведки, я слышал от них версии на этот счет: они считали, что «пятерка» ведет оперативную проверку личного состава КГБ на предмет пригодности к дальнейшей службе и верности идеалам…
Владимир Тольц: Это опять же из воспоминаний ветерана КГБ полковника Семенихина, мемуары которого мы уже цитировали. В этих трех абзацах много всего зафиксировано. Тут и атмосфера секретности, порождающая всевозможные домыслы и спекуляции. (Пятерка как проект заложена в июле, а смутные слухи о ней расползаются «среди своих» лишь осенью.) Тут и не раз описанная Семенихиным корпоративная особенность - вера гебистов в свое превосходство над остальным обществом, и мечта попасть в подразделение, которое будет возвышаться над остальными частями этого чекистского Ордена меченосцев. Задумываясь над родовыми особенностями коллег по корпорации, Евгений Григорьевич пишет:
Сознание собственной исключительности, пожалуй, наиболее характерная черта (может быть, болезнь?) менталитета любого спецслужбиста. Часто она трансформируется в ощущение превосходства над окружающими, и с этого момента человек становится опасным для общества. К сожалению, далеко не все сотрудники секретных служб понимают это; далеко не все сохраняют способность взглянуть на себя «со стороны и сверху». К некоторым трезвое мышление приходит через долгие годы службы, другие так и выходят на пенсию, не усомнившись ни в чем ни на минуту. Но таких очень мало.
Владимир Тольц: Вспоминая о своей допятерышной службе еще в «наружке», полковник Семенихин вновь обращается к теме ощущения превосходства над окружающими
Мы гордились принадлежностью к Ордену, стремились «повышать квалификацию», учились, добивались успеха, переживали провалы и срывы, но исключительной нашу профессию (я имею в виду не только наружное наблюдение) считали только самые ограниченные, их было сравнительно немного. Гораздо больше людей со склонностью к суперменству я встретил в «Доме-2», а еще больше видел таких среди сотрудников разведки
Владимир Тольц:
Во избежание ложных коннотаций следует пояснить, что «Дом 2» это, в данном случае вовсе не скандально известная телепрограмма. Так на чекистском сленге обозначалось здание на Лубянке, где размещалась Пятерка. А нелестное упоминание в этом тексте «сотрудников разведки» - отражение сложной гаммы чувств, которые испытывали «пятервшники» по отношенению к своим «коллегам» из Первого главного управления КГБ (так официально именовалась служба советского шпионажа). Многие и в Пятерке, и в Семерке, где раньше служил Семинихин, и в других управлениях Органов мечтали попасть в Первый главк – ощутить себя тайными героями, получить возможность жить за границей, более высокие заработки, изменить отношение к себе…Многие завидовали пегеушникам. К этой зависти примешивались самоутешительные разговоры «среди своих» о том, что в ПГУ попадают только родственники начальства и блатные, что там они – бездельники, а мы вот землю пашем….
- А как сотрудники Первого главка относились к «пятерышникам», к их деятельности и ее результатам? Что думали об этом? – спрашиваю я отставного генерала из Службы внешней разведки Юрия Кобаладзе.
Юрий Кобаладзе: Вы знаете, к несчастью для вас и к счастью для меня, наверное, мы особо о них не думали. Мы как-то жили своей жизнью, отделенной физически от Лубянки. Конечно, мы знали, что есть такое управление, которое занимается той деятельностью, которой оно занималось, но никак оно нас не волновало. Тем более, что я в самые махровые годы преследований диссидентов находился в Лондоне. О деятельности этого управления мне стало известно уже, когда я вернулся в Москву в 84-м году, это было перед перестройкой. А уже в перестроечные годы стало понятно, что это управление занималось немножко, в свисток их деятельность уходила, потому что они преследовали самых известных людей Сахарова и Солженицына, один стал чуть ли не совестью нации, да и один, и второй. И они рассказывали чудовищные вещи, как Сахарова преследовали, как его изолировали в Нижнем Новгороде, как за ним следили. И все это, конечно, не вызывало к ним чувство симпатии. Потом перестройка, потом 91-й год, когда распался Советский Союз. Потом вся жизнь изменилась. Потом КГБ было расформировано и как-то о существовании 5 управления, их переназвали, их деятельность меня лично и моих коллег не очень интересовала.
Владимир Тольц:
Знаете, готовясь к этому циклу, я перечитывал мемуары и публикации ваших коллег и старших товарищей по Первому главку. Я помню, что Леонид Шебаршин писал об особом отношении, во-первых, в КГБ к сотрудникам первого главного управления, оно было, по его мнению, уважительное, но с оттенком холодности и зависти отчасти потому, писал Шебаршин, что им не приходилось заниматься грязной работой, то есть бороться с внутренними подрывными элементами, круг которых никогда, пишет Шебаршин, не сужался. Да и Вадим Алексеевич Кирпиченко, рассуждая о деятельности, об эффективности деятельности КГБ, писал тоже, что горькая истина состоит в том, что отнюдь не ЦРУ США и его агенты влияния разрушили наше великое государство, а мы сами. И все наши партийные и государственные инстанции, продолжая скакать на химерах, не хотели отличать мифы от реальностей и боялись проводить полнокровные демократические реформы.
Скажите, работая в Лондоне, вы когда-нибудь задумывались над этими проблемами функционирования КГБ вообще, как части государственной машины?
Юрий Кобаладзе: Прежде всего я должен сказать, что я хорошо знал и Шебаршина, и Кирпиченко, а последние годы, когда они уже отошли от дел, я, можно сказать, дружил и с одним, и с другим. Недавно мы похоронили Шебаршина. Замечательнее были люди. Я должен сказать, что я категорически согласен с их оценкой. То, что они говорят, кто виновен в развале Советского Союза – это никакие заговоры и ЦРУ, а это мы сами, наша вся система, не хочу сейчас это все повторять. Поэтому я хочу это зафиксировать, что я абсолютно разделяю их точку зрения. Отвечая на ваш вопрос, конечно, в Лондоне, особенно в Лондоне, можете представить, в разгар "холодной войны", когда проблема диссидентов, их преследование занимала львиную долю оценки деятельности Советского Союза, когда английская пресса была полна этими материалами, конечно, это вызывало у нас недоумение: что это такие за люди, которых надо преследовать и которые в состоянии развалить великую страну, если мы великая страна? Конечно, чрезмерность усилий правоохранительной системы, того же КГБ была очевидна. Более того, были очевидны совершеннейшие глупости, которые мы делали. К примеру, какого-то диссидента мы держали в какой-то психушке, в каких-то лагерях, а потом выпускали его на Запад, в ту же Англию, как бы говоря ему: ну а теперь делай, что хочешь. Естественно, он приезжая в Англию, рассказывал чудовищные вещи, которые только подрывали престиж страны. И это у нас, у сотрудников разведки не могло не вызывать недоумение, возмущение, что угодно. Конечно, это было.
Владимир Тольц: В то время, когда вы работали в Англии, ведь там уже оказался и Владимир Буковский. Какое впечатление на вас, как на стороннего наблюдателя, производили его выступления в Англии и реакция на них английской общественности?
Юрий Кобаладзе: Вы знаете, мне трудно сейчас судить, прошло столько лет, я, честно говоря, не очень помню конкретно Буковский что говорил и как мы реагировали. Но в целом хочу повторить, что да, действительно, отношение государства к этим диссидентам вызывало недоумение, если хотите, чрезмерностью борьбы с ними. У меня были другие случаи, правда, не совсем диссидент, а режиссер Любимов. Вы знаете эту историю, которая случилась в Англии, я волею судеб был к ней причастен. Конечно, тоже была странная вся эта история, почему выдающийся режиссер должен был остаться на Западе и чем он так не устраивал и угрожал системе – это тоже было совершенно непонятно, это вызывало чувство протеста. Орлов, я помню.
Владимир Тольц: Расскажите про Орлова.
Юрий Кобаладзе: Я смутно помню эпизоды прибытия Орлова в Англию. Помню эти фотографии, где он производил впечатление очень интеллигентного, благородного человека. Было непонятно, что же такого чудовищного он делает, что его нужно изолировать и вообще выгнать из страны. И потом, спустя годы, перестройка, Горбачев вернул Сахарова из Нижнего Новгорода, когда вернулся триумфально совершенно Солженицын и стал одним из виднейших, можно сказать, политических деятелей, который влиял в том числе и на руководство страны, конечно, стало понятно, что вся эта борьба с диссидентами – мартышкин труд. Не с ними надо было бороться, а глупостей не надо было делать.
Владимир Тольц: Юрий, вы ведь профессионально аналитический человек, как и ваши коллеги из Первого главка, вы же не могли не понимать, что концепция идеологической диверсии, разработанная на практике с момента прихода в КГБ Юрия Владимировича Андропова, более поздняя концепция уже его продолжателя об агентах влияния, концепция Владимира Крючкова, они исходят с самого верха вашей организации. Как это влияло на ваше отношение к вашему руководству?
Юрий Кобаладзе: Видите ли, мы же говорим об эпохе тотального противостояния Востока и Запада, Советского Союза и США, коммунизма и капитализма, то есть эта борьба шла по всем направлениям. Конечно, идеология была одним из направлений этой борьбы. Поэтому то, что возникали такие концепции, и не только в Советском Союзе, но и в Соединенных Штатах не было недостатка, и на Западе, ничего удивительного в этом нет. Другое дело, что когда правоохранительная система, КГБ абсолютно выпадала из-под контроля общества и государства и подчинялась коммунистической партии и была полностью идеологизирована, естественно, что в таких условиях и появлялись такие бредовые идеи. Кстати, многие вещи, которые нам вдалбливали перед поездкой, допустим, в Англию, я приехал в Англию, понял: или я ненормальный, или те люди, которые меня чему-то учили, они что-то не понимают. Конечно, у нас глаза открывались на реалии жизни там, но это не означало, что мы становились диссидентами и готовы были включиться в борьбу. И слава богу. Если бы все общество состояло из диссидентов, я, например, конформист, слава богу, что большинство общества конформисты. Но подчеркиваю, ни у меня, ни у моих друзей, ни у моего ближайшего окружения никакой ненависти или понимания и одобрения, что правильно, так им и надо, давайте давить их, давайте держать в тюрьмах и психушках, давайте выдворять за рубеж, вот этого у нас не было, это я говорю совершенно откровенно. И те цитаты, которые вы приводили от Шебаршина и Кирпиченко, они как раз отражают то общее мнение, которое царило в рядах разведки.
Владимир Тольц: Бывший сотрудник КГБ СССР и Службы внешней разведки России, а ныне, по его словам, конформист, а также профессор МГИМО, сотрудник "Эха Москвы" и бизнесмен генерал-майор Юрий Кобаладзе.
В заключение сегодняшней передачи фрагмент записи моей беседы с публицистом и историком органов безопасности Леонидом Млечиным.
В чем – спрашиваю я Леонида, - причины неэффективности органов? В чем дело? В идеологической зашоренности и агрессивности? Может быть, в отсутствии необходимой профессиональной квалификации? В несоответствующем заданным задачам интеллектуальном уровне? Почему, несмотря на все их реляции наверх о том, что Комитет и 5 управление бдят и охраняют, почему они оказались неспособными решить поставленные перед ними задачи? Почему у этих военных людей, не выполнивших взятых на себя под присягой обязательств защищать советский государственный и общественный строй до последней капли крови, не хватило в решающий момент духа взяться за выполнение обещанного, а ныне – чести признать это свое, по сути дела, воинское преступление? Почему и сегодня вместо такого, по меньшей мере, покаяния от большинства из них исходит лишь пустопорожнее хвастовство несуществующими достижениями прошлого, да застарелая, как ревматизм, агрессия?
Леонид Млечин: Я не так давно присутствовал на встрече ветеранов в таком узком кругу, они все повторяли одно и то же: мы всего лишь инструмент в руках партии, это партия виновата. Мы бы, если бы нам доверили, все бы было по-другому, мы бы единую страну спасли. Это они сейчас так считают. Видите ли, причин было много. Весь государственный аппарат был неэффективный, советское устройство было неэффективным, существование Комитета госбезопасности было бессмысленным, в нем вообще не было никакой нужды. Хрущев в какие-то минуты это понимал. И Шелепин, председатель КГБ, выполняя его волю, он же в огромном количестве уничтожил районный аппарат. У нас существовал аппарат госбезопасности в областях, где иностранцев за всю историю этой территории никогда не было и быть не могло, а там держался этот чекистский аппарат. Шелепин это все упразднил, ему ставят это в вину, а Андропов восстановил. То есть само по себе существование Комитета госбезопасности, в нем не было никакого смысла. Нужна была разведка, нужна была контрразведка, нужна была служба безопасности, но этот гигантский монстр был не нужен, он ничем стране помочь не мог, он только придумывал для себя работу. И 5 управление в принципе было не нужно. То есть оно вообще целиком не должно было существовать. Они сами придумали для себя работу. Какую работу? Выявлять сомнительных людей. Какие сомнительные люди? Это те, кто в узком кругу у себя дома или еще где-то что-то такое говорил, что им не нравилось, или кто хотел уехать за границу, или кто хотел остаться за границей и так далее. Бессмысленное существование огромного аппарата. Что они могли с этим сделать? Они пугали людей, люди говорили, закрывшись на кухнях, окна прикрывали, потише говорили, вот и все, что они могли сделать. Огромное количество проблем, раздиравших Советский Союз, в первую очередь национальных, естественно, осталось вне сферы внимания, потому что нельзя было признать. А как лечить болезнь, если ее даже запрещено диагностировать? Так что естественная вещь, к сожалению.
Владимир Тольц: Леонид Млечин, рассуждениями которого мы завершаем эту передачу из цикла «Пятерка и пятерышники» - 5 управление КГБ
"Пятёрка" и "пятёрышники".- 45 лет Пятого управления КГБ (1)
Владимир Тольц
Владимир Тольц: …Эту годовщину в июле, похоже, никто в России публично отмечать не собирается. Ну, так, соберутся, может быть, "в своем кругу" бывшие сослуживцы, выпьют малость, ощущая себя ветеранами и бойцами, повспоминают минувшие дни, посудачат, «как молоды мы были», и как оно все пошло прахом, и кто виноват, и что, конечно, есть, есть надежда и не все потеряно (он же все-таки наш и на третий срок пошел)… А потом, захмелев и расслабившись после шашлыков и десертов на дачном приволье, может, даже вполголоса и нестройно, так, как некогда, лет 40-50 назад их предшественники напевали «среди своих» признанное тогда публично неуместным «Сталин – наша слава боевая, Сталин – нашей юности полет…» споют что-то времен своей «боевой молодости» -
Забота у нас простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родная, -
И нету других забот.
А отмечать публично и официально – нет! Недавно один российский писатель, которого наша сегодняшняя тема увлекает куда больше, чем меня, сказал мне: «А что тут отмечать? Это даже не круглая дата. – 45 лет…»
Но я все-таки решил: надо! Ведь государственный институт, о котором мы начинаем говорить сегодня, предназначен был для контроля и коррекции взглядов, идей и поведения более чем 250 миллионов человек – населения всего Советского Союза! Предметом его пристального внимания являлось то, что весьма приблизительно и расплывчато именовалось тогда «идеологией» и «идеологическими диверсиями». Его служащие в погонах, чаще появлявшиеся на людях в статском платье, лишь по неведению мнили себя «наследниками Дзержинского». На самом деле, думаю, их «корни» куда глубже. - Их предтеча - ученик великого Кондильяка, открывший нам «идеологию» как сферу знаний и механику манипуляций, которыми он пытался воздействовать на политику Наполеона, член французской Академии моральных и политических наук (во как!) Антуан Дестют де Траси.
А Учреждение, в котором они служили – 5 Управление КГБ СССР. «Пятерка». В июле 2012 года исполняется 45 лет с ее рождения. «Пятерке» и «пятерышникам» я и решил посвятить цикл передач, первую из которых вы сейчас слышите.
…3 июля 1967 Юрий Андропов, за полтора месяца до этого назначенный председателем КГБ, отправил из своего нового кабинета на Лубянке на Старую площадь, где он недавно еще сидел, одно из первых своих чекистских предложений:
1. Создать в Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР самостоятельное (пятое) Управление по организации контрразведывательной работы по борьбе с идеологическими диверсиями противника. В КГБ республик, УКГБ по краям и областям иметь соответственно 5 Управления-отделы-отделения. Поручить Комитету госбезопасности (…) рассмотреть и утвердить структуру и штаты указанных подразделений.
2. Разрешить КГБ при С[овете] М[инистров] СССР в дополнение к имеющимся образовать в течение 1967 года 200 аппаратов КГБ в городах и районах. Считать целесообразным переименовать аппараты уполномоченных КГБ в городах и районах в отделы-отделения КГБ.
Владимир Тольц: Сказано – сделано! Через две недели все это было закреплено в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 июля 1967 года. А еще через неделю секретным приказом председателя КГБ при Совете министров СССР № 0097 была утверждена первоначальная штатная численность Пятерки - 201 человек. Всего-то!
;;Тут следует сделать два замечания. Во-первых, само понятие «идеологические диверсии» не являлось изобретением свеженазначенного главой КГБ Андропова. Историки находят его еще в лексиконе Гражданской войны. С началом войны Холодной понятие стало употребляться более активно и вошло в повседневный инструментарий и лексикон идеологической работы КПСС. К примеру, опасавшийся до назначения Андропова в КГБ, что он может занять его место, секретарь ЦК по идеологии Михаил Андреевич Суслов не раз использовал и толковал это словосочетание в своих «проповедях». Во-вторых, «идеологией» и «идеологическими диверсиями» КГБ занимался с самого момента своего существования. В 1954 году в его структуре было заложено 4-е управление, задачами которого являлись помимо прочего «борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами». Не оставляли своим вниманием «идеологическую поляну» и Второе (контрразведка) и Третье (военная контрразведка) главные управления КГБ. И прежде в истории ГПУ, НКВД, МГБ и бериевского большого МВД было то же самое.
Почему же – обращаюсь я к историкам советских сыскных и карательных органов - в 1967 г (и почему именно тогда?) понадобилось создавать новое специальное подразделение по борьбе с идеологической диверсией противника? Может он, противник, к тому времени придумал что-то новое? Или?...
Никита Петров: Я думаю, что кроме идеологических обоснований никаких, конечно же, других и не было. Потому что, начиная с прихода Брежнева к власти, мы видим постепенное, то, что называется, закручивание гаек. И выразилось это во многих сферах, не только в деятельности КГБ по репрессиям, достаточно вспомнить процесс Синявского и Даниэля. Здесь нужно смотреть на то, что делает в этот момент политбюро и куда направлена мысль нового брежневского руководства. А мысль направлена прежде всего на то, чтобы, что называется, «не дать померкнуть идеологическим постулатам Октября», всего этого комплекса юбилейных мероприятий 67 года, связанных с промыванием мозгов, с утверждением всей той советской обрядности. И конечно, КГБ мог бы и не создавать 5 управление, потому что ряд подразделений занимались и церковью, и молодежью, и диссидентами, но все это было сосредоточено в разных отделах Второго главного управления, то есть в контрразведке. В марте 67-го года даже проводилось совещание всесоюзное работников именно по второй линии – по линии контрразведки, где, кстати говоря, очень много обсуждали тему как раз борьбы с инакомыслием, как раз с теми проявлениями, которые есть, и антисоветские листовки, и всевозможные другие так называемые "вылазки".
Андропов, когда он пришел в КГБ, он прежде всего показал себя человеком партийным, то есть ему нужно было привнести в такую узко профессиональную сферу чекистского руководства некий сильный идеологический посыл. И это у него как раз и было побудительным мотивом написать 3 июля 67-го года записку в ЦК о том, что работа по борьбе с идеологической диверсией, собственно говоря, рассредоточена.
Владимир Тольц: Исходя из собственных представлений о механике и функционировании бюрократических систем, замечу следующее: сфера деятельности, которой Андропов был назначен руководить, была ему летом 1967-го знакома недостаточно. Каждому понятно, что главным направлением в ней являлась разведка. Понятно также, что как любой новоназначенный руководитель, Андропов желал как можно скорее показать себя достойным назначения и, так сказать, «оправдать доверие». «Идеология», - напомню, Андропов пришел в КГБ с поста секретаря ЦК КПСС, а до того возглавлял в ЦК отдел социалистических стран, - была ему куда ближе и понятнее. Здесь можно было и отличиться скорее… Вот откуда, думаю, «ноги растут»…
И, похоже, автор многочисленных сочинений по истории КГБ, известный тележурналист Леонид Млечин разделяет это мнение.
;;Леонид Млечин: Я думаю, что ему нужно было себя как-то быстро сразу проявить на новой должности, которой он не желал и к которой не очень был готов. Опыта работы в народном хозяйстве, как тогда говорили, в промышленности, на селе у него не было, разведка и так хорошо функционировала, значит, он должен был найти какое-то направление, на котором он чувствовал бы себя уверенно. И это была идеология, вернее, борьба со всякими проявлениями инакомыслия. Поскольку у него был глубоко травматический венгерский опыт, где он твердо усвоил, что любое послабление, любое позволение людям свободно мыслить и высказывать, неминуемо ведет к падению социалистического строя, крушению, то это была для него идея-фикс – во что бы то ни стало не позволить свободно говорить, мыслить, объединяться и так далее. И он решил, что он создаст это направление и произведет нечто в стране, и это будет начальством отмечено. И так и получилось.
Владимир Тольц: Я продолжаю расспрашивать историка советских спецслужб Леонида Млечина:
Леонид, я вспоминаю рассекреченные теперь данные о том, что первоначальная численность этого управления равна была двести с небольшим человек. По нашим представлениям тогдашним, это была туча всяких людей. Что значит эти двести человек – это центральный аппарат? ..
Леонид Млечин: Это, конечно, численность непосредственно 5 управления в составе Комитета государственной безопасности. А в каждом республиканском, областном и городском создавались "пятые линии". И тут уже дело зависело от ситуации в том или ином регионе.
Например, на Украине, где идеологическая чистка после назначения туда председателем республиканского комитета генерала Федорчука, идеологическая чистка превратилась в задачу номер один, 5 управление комитета украинского стало большим, чем Второе, контрразведка, самое главное. Я назову цифру: в контрразведке Украины было 80 офицеров, а в 5 управлении 155, в два раза больше. А если с сотрудниками 5 отделов областных управлений, то это было 830 офицеров-оперативников, на Украине занимались борьбой с идеологической диверсией. Они там, надо сказать, преуспели очень сильно, каленым железом все выжигали... Потом это, естественно, дало о себе знать в перестроечные и постперестроечные годы. Так что 200 человек первоначально – это сотрудники Центрального аппарата, а потом, кстати говоря, году к 80-му это было порядка 600.
Владимир Тольц: Ну, а теперь мне интересно будет сравнить то, что говорят историки, с те, что знает из своего опыта один из бывших «пятерышников» - бывший подполковник 5 управления КГБ СССР Владимир Константинович Попов.
Владимир Константинович, вы с какого года работали в 5 управлении?
Владимир Попов: С августа 1974-го года по 1989-й.
Владимир Тольц: Скажите, какова была структура 5 управления, когда вы начинали работать и как она по ходу лет менялась?
Владимир Попов: На тот момент, когда я начинал службу в 5 управлении, структура была следующая - она состояла из 10 отделов:
1-й отдел курировал творческую интеллигенцию,
2-й занимался разработкой националистов,
3-й отдел курировал Университет дружбы народов,
4-й отдел – разработка сектантов и курирование официальной церкви,
5-й отдел – курирование местных органов по линии 5 управления, то есть 5-е отделы и управления в республиках,
6-й отдел аналитический,
7-й отдел – разработка анонимов, высказывающих террористические угрозы и террористов,
8-й отдел – разработка еврейских националистов,
9-й отдел – разработка диссидентов, в основном в 9 отделе было два отделения, первое отделение - четко разработкой Солженицына, второе отделение занималось разработкой академика Сахарова,
10-й отдел – разработка зарубежных социалистических антисоветских организаций, в том числе вашей радиостанции Свобода. Вот такая была структура.
Владимир Тольц: Скажите, какова была численность сотрудников целиком в Центральном аппарате, в каждом из отделов исходно и в конце вашей службы?
Владимир Попов: Что касается отделов, численность их разнилась, общее число офицеров 5 управления, оперативных работников, оперативных сотрудников на тот период, если мне память не изменяет, насчитывало чуть более двухсот человек, порядка 225.
Владимир Тольц: А можно ли оценить количество сотрудников, офицеров именно, работавших по 5 направлению на местах, в республиках, в областях и так далее?
Владимир Попов: Я скажу откровенно, на тот период времени, конечно, информацией не обладал. Но из дальнейших, сравнительно недавних лет публикаций человека, много лет возглавлявшего 5 управление генерала Бобкова, численность была по всему Советскому Союзу около трех тысяч человек.
Владимир Тольц: [Не только] одними офицерами сильна пятая служба, ведь у вас числилось какое-то количество агентуры. Какова была численность агентуры 5 управления?
Владимир Попов: Число агентуры сложно было подсчитать, хотя этим занимался ежегодно 10 отдел КГБ - учетно-архивный. Он ставил всех вновь завербованных агентов на учет, поэтому владел четко цифрами наличия агентуры по всем линиям работы службы государственной безопасности в целом по стране. Можно легко посчитать: в среднем каждый оперативный работник, который осуществлял свою деятельность по линии Пятой службы, скажем так, насчитывал около 10 или чуть более 10 агентов. И одна из особенностей деятельности офицеров государственной безопасности заключалась в том, что для того, чтобы двигаться по службе, каждый офицер, оперативный работник в обязательном порядке должен был завербовать новую агентуру, одного, два и более в год. Если не было вербовок, соответственно, не было продвижения по службе, получения очередных воинских званий.
Владимир Тольц: Вы за годы вашей службы продвинулись ведь в званиях и в должностях, вы сколько навербовали всего?
Владимир Попов: Я не знаю, выдаюсь я или не выдаюсь, но я навербовал, по правде говоря, немало – где-то порядка под 40 человек.
Владимир Тольц: Скажите, а есть еще такая категория "доверенные лица" – это не агентура, а нечто другое… А сколько их было у вас, по стране и так далее?…
Владимир Попов: Я затрудняюсь сказать, велся ли учет числа доверенных лиц. Доверенные лица – это прежде всего официальные лица, руководители организаций, предприятий, то есть не агентура в таком плане, но это люди, с которыми можно было вести доверительные беседы, в которых проявлялся определенный интерес органов государственной безопасности либо к отдельным лицам, либо к проблемам в обществе. Именно эта категория и имела определение как "доверенные лица". Число их ни коим образом не ограничивалось. Любой оперативный работник, выходя на контакт с каким-то человеком, проведя с ним одну-две беседы, получив согласие на продолжение, вовсе не вербуя, необходимости такой не было, причислял такого человека к "доверенному лицу", то есть тем, с кем можно было вести доверительные беседы. Этимология этого слова "доверец" происходило от определения "доверенные лица".
Владимир Тольц: Если на вербовку агентов вы, конечно, должны были получить санкцию сверху, на обретение доверенных лиц вы должны были получать разрешение начальства или это было на делом вашей инициативы?
Владимир Попов: На это разрешение не требовалось. Прежде всего, я повторюсь, это были официальные контакты. Оперативный работник, который выходил на такой контакт, официально представлялся руководителем различных организаций, ведомств, предприятий, которые он курировал – это уже было доверительное отношение. Для этого не требовалось официального санкционирования руководства.
Что касается вербовки, то действительно, первоначальный контакт осуществлялся с санкции руководства отделов, а сама вербовка осуществлялась с санкции руководства управления, либо заместителя начальника управления, либо начальника управления, не ниже. Для этого подготавливался специальный материал, заводилось дело на кандидата на вербовку, велось его изучение несколько месяцев, иногда это могло быть и больше, но, как правило, не более года – это лимитировалось соответствующими приказами. По мере установления оперативного контакта, его развития, получения необходимой информации оперативным работником писался мотивированный рапорт о необходимости вербовки конкретного человека, и осуществлялась его вербовка.
Владимир Тольц: Поскольку все мои вопросы касаются сегодня количественно-статистических данных, позвольте в завершении еще один: кроме этих контингентов – агентура, доверенные лица, существовали еще и существуют, думаю, владельцы, держатели явочных и конспиративных квартир. Сколько их примерно было у "пятерки"?
Владимир Попов: Каждый оперативный работник, имеющий агентуру на связи, должен был иметь явочную квартиру. На явочной квартире принималась проверенная агентура. Разрабатывалась легенда посещения конкретной квартиры на тот случай, если происходили неожиданные встречи. Скажем, агент идет на встречу с оперативным работником, встречает кого-то из числа знакомых, а может быть и родственников, он должен объяснить, почему он здесь появился. Явочные квартиры приобретались конкретно оперативным работником.- Подбиралось удобное место, расположение, как правило, рядом с метро, я в данном случае имею в виду Москву, с тем, чтобы удобно было добираться оперативному работнику и агентуре.
Что касается конспиративных квартир, конспиративные квартиры получались в качестве жилого фонда от городских властей по секретным запросам органов государственной безопасности. На них по недостоверным документам прописывались, оформлялись владельцы, как правило, были пенсионеры органов КГБ, которые являлись держателями конспиративных квартир.
Как правило, на конспиративных квартирах работало руководство управлений органов КГБ, им выплачивалось вознаграждение, так же как и содержателям явочных квартир, правда, меньше. В мои времена содержатели явочных квартир получали по 350-400 рублей ежемесячно, за некоторые неудобства, естественно, содержатели конспиративных квартир, как правило, 1000-12000.
Владимир Тольц: Предложив создать «идеологическое управление» КГБ, назначенный главой Комитета Юрий Андропов, попросил ЦК, хотя Комитет в ту пору значился «при Совете министров СССР», увеличить численность служащих в его конторе почти на 16%. Просьба была удовлетворена. Если в июне 1967, на момент создания «Пятерки» в КГБ числилось 14 263 человека, то теперь в штате Комитета добавилось «2 250 единиц, в том числе на 1 750 офицерских и 500 вольнонаемных должностей». Чем же оказались заняты эти офицеры и особо проверенные вольнонаемные?
Мой очередной собеседник руководитель программы «История диссидентского движения» российского общества «Мемориал», сын известной деятельницы правозащитного движения Ларисы Богораз и писателя Юлия Даниэля, самиздатчик, сотрудничавший с легендарной ныне «Хроникой текущих событий» Александр Даниэль.
Александр Даниэль: Первое, что мне хотелось бы сказать, что, как мне кажется, непосредственное появление "Пятерки" в системе КГБ при Совете министров СССР, тогда еще КГБ при Совете министров, конечно, связано с назначением на пост председателя КГБ Юрия Андропова. Это хронологически просто видно: вот Андропов появляется весной 1967 года, а приказ о "пятерке" у нас летом, об организации Пятого управления летом того же года появляется.
Но на самом деле это внешняя канва. По сути к этому шло, как мне кажется, с начала 60-х годов. Дело в том, что традиционно политические репрессии в стране, как еще в сталинские годы, всегда приписывались к козням вражеских разведок и сопротивлению остатков эксплуататорских классов. - Два фактора.
Где-то в начале 60-х годов было сформулировано, что социализм у нас построен окончательно и бесповоротно, никаких остатков эксплуататорских классов в стране нет. Такова была официальная формула. У нас уже даже не диктатура пролетариата, а общенародное государство – это, кажется, чуть позднее было сформулировано... Но так или иначе рассматривать политические репрессии как отражение борьбы классов уже было невозможно в рамках этой идеологемы.
Тогда остается вторая мотивация – происки заграничных врагов. Тогда на первый план выступает формула, которая была и раньше, но тут она выступает на первый план, она фигурирует в речи секретаря ЦК КПСС Ильичева на пленуме в 1963 году, формула – идеологическая диверсия. И вот эта формула становится официальным объяснением оппозиции гражданской, культурной, политической, религиозной, которая существует в стране.
Интересно, что сам Андропов, который был, по-видимому, человеком очень сложным, мне кажется, что он, лично он немножко по-другому понимал ситуацию. В записках, направленных в ЦК КПСС в декабре 1974 и, если не ошибаюсь, в январе 1975 года, отвечая на вопрос, откуда берутся выступления против советского строя, он, во-первых, возвращается, быть может ритуально возвращается, к риторике сталинского периода – наследники, потомки, остатки эксплуататорских классов, а также бывшие власовцы и прочие изменники родины. При этом очень прагматично объясняет политику КГБ по отношению к этим выступлениям. Он поясняет, что КГБ всего лишь регулирует ситуацию с тем, чтобы не допустить выхода ее из-под контроля.
Вот это главная установка, которая в этих записках просматривается – не допустить, чтобы процессы вышли из-под контроля. Для этой специальной задачи, которая уже формулируется именно в терминах идеологической диверсии, для которой вроде как бы официально нет внутренних оснований, и создается Пятое управление.
Владимир Тольц: Сейчас, когда мы имеем достаточно полные представления о структуре КГБ и функциях большинства его подразделений, мы с некоторой, излишней, порой, легкостью рассуждаем о причинах и обстоятельствах создания «Пятерки». Но вот вопрос, м.б., позволяющий уточнить «взрослость» нашего знания, - готовя эту программу, я задавал его большинству моих собеседников, исключая, впрочем, офицеров и генералов КГБ,- а когда ты лично узнал о существовании 5 управления КГБ?...
Александр Даниэль: 5 управления? Честно говоря, поздно. Мне кажется, что я это узнал уже узнал из публикаций перестроечных лет о существовании 5 управления. По-моему, было дело именно так.
Владимир Тольц: Тот же вопрос я задал и политологу, генеральному директору Фонда эффективной политики, бывшему советскому политзаключенному и бывшему советнику руководителя Администрации президента РФ Глебу Павловскому.
;;Глеб Павловский: О существовании КГБ я узнал с младых ногтей, как-то узнавание лет с 4-5 уже закладывалось со стороны родителей, дедушки с бабушкой, папой с мамой. Закладывалось тем, что мне говорили, что поскольку я родился 5 марта, в день смерти Сталина, хотя на два года позже, то мои два года отмечались, закрывшись, плотно закупорив окно одеялом, соответственно, объясняли, почему так надо было делать.
Конечно, структуру КГБ я совершенно не представлял себе и узнал уже, я думаю, это было начала 70-х, из самиздата. Совершенно не могу вспомнить, откуда. Собственно говоря, для нас КГБ не разделялось на управления.
Владимир Тольц: Совершенно верно. Мы растерялись как бы, и каждый вспоминал что-то весьма смутное. Но теперь с высоты опыта и возраста, как вы думаете задним числом, в чем смысл создания 5 управления КГБ? Ведь в общем борьба с антисоветчиками, с чем угодно, велась и до этого…
Глеб Павловский: Это как раз в значительной степени понятно с точки зрения административной логики советской системы. Потому что она после смерти Сталина, ее политический класс все время искал такого способа стабилизации и защиты системы, который не делал их самих жертвами этой системы, собственной же системы защиты, собственной системы безопасности. Я хорошо помню еще даже в начале 60-х обсуждения публичные, хотя завуалированные, темы «техника безопасности». Это еще был период, когда КГБ существовала, но в несколько ином модусе, не столь очерченном, не столь сфокусированном на внутреннем инакомыслии.
Поиск шел по простой линии: надо было найти такую сферу репрессий, которые позволяли бы их делать фокусными, с одной стороны, фокусировать на определенных людях, а с другой стороны не давать их обратить на себя, делать случаи своеобразными исключениями. То есть понятие "врага народа", 58 статья [УК РСФСР] для этого подходила плохо, потому что она была нормой классовой расправы, фактически институтом гражданской войны, а политический класс искал возможности выйти в мирное пространство, сохранив военные средства только для внутренних врагов.
Вот здесь и возникла, я думаю, эта идея, которая, кстати, известно было, что Андропов называл ее "идеей ключевого бревна". Он говорил, что когда на реке затор, то не надо ждать, когда придется подвергать все бомбардировке (это, видимо, был его вывод из венгерской революции, наблюдения), а надо вовремя искать ключевые бревна и их выдергивать, чтобы затор не возник. Вот, собственно говоря, Пятое управление – это и была система по отслеживанию и выдергиванию ключевых бревен потенциальных.
Владимир Тольц: К тому времени, когда возникает "пятерка", 5 управление КГБ, 58 статья Уголовного кодекса РСФСР уже трансформировалась в 70-ю. Я хочу спросить вас как политолога и как человека, наблюдавшего довольно долго извне трансформацию КГБ, как я понимаю, с 1970-х годов, когда у вас возникает первое соприкосновение с этой организацией, и до конца ее существования, как по вашим представлениям трансформировалась со временем функция 5 Управления и активность?
Глеб Павловский: Здесь есть несколько нюансов. Во-первых, я жил тогда в Одессе, когда встретился с КГБ. Одесское КГБ – это была тогда несколько специфичная система. Собственно говоря, перед этим она не работала,- к счастью для всех нас, она очень сильно коррумпировалась с начала 70-х годов и занималась в основном контрабандой, торговлей золотом. Собственно говоря, активность 5 Управления всерьез развернулась после того, как было вскрыто дело КГБ по контрабанде – это было начало 70-х, и связано с падением Шелеста в качестве лидера коммунистов Украины. Одесса была специфична: с одной стороны это была Украина, а Украина отличалась достаточно резкой установкой КГБ, в отличие от, например, России. Это отдельная тема, но она связана тоже с эхом войны на западе, страхом перед украинским национализмом. С другой стороны сама Одесса была каким-то наказанным городом на Украине и презираемым со стороны Киева. Поэтому она долго находилась в тени, наслаждалась относительно низким уровнем репрессий, которые развернулись в полной мере как раз в 70-е годы.
Конечно, главный тренд, который я наблюдал с момента, когда впервые КГБ пришло ко мне – это 74-й год, и до момента, если не ошибаюсь, падения Ельцина из ЦК в 1987-м, когда ко мне впервые наружка, которая ходила за мной, подошла ко мне и сказала, что всё, завтра нас снимают. Это мне очень понравилось.
Конечно, тренд был сперва совершенно определенно ужесточавшийся. Это не было связано с планами, я думаю, не было такой цели у КГБ озвереть. 5 Управление просто не могло решить задачу. С одной стороны выдергивались «ключевые [бревна]», а с другой стороны как-то контроль терялся над обществом в целом, нарастало ужесточение. Это ужесточение в конце 70-х уже было совершенно явным, оно проявлялось и в разговорах.
На Украине, вообще говоря, дело доходило и до избиений, и до открытого клепания ложных дел, ложных по советским даже стандартам, и до убийств, как известно, которые так и остались нераскрытыми. В России тоже шло к этому, и апогей был достигнут в 83-м, я думаю, году, я уже сидел, когда начались попытки бить на следствии, как били членов инициативной группы, бить в лагере тоже по указанию КГБ, как было с [Владимиром] Альбрехтом, например. И тренд шел в очень плохом направлении. Главный, конечно, признак, самый ощутимый – это вторые и третьи сроки. Потому что это совершенно меняло дело, когда человек, отсидев свой срок, не знал, выйдет ли он, точнее, знал, что, скорее всего он не выйдет после этого на свободу. А это был, конечно, сталинский метод. В общем, система менялась.
Если бы не 1985-й год, то не очень понятно, куда бы дело зашло, тем более 85-й тоже был не сахар, известно, что летом 85-го был восстановлен еще дореволюционный сталинский знаменитый запрет на жизнь в столицах, в основных городах для тех, кто отбыл по 70-й или 190-й [статьям УК РСФСР]. Так что этот тренд был очень ощутим.
С другой стороны, были, - это я уже знаю по рассказам людей, которые с другой стороны, - все эти годы оставались на другом берегу, был такой тренд, который я не наблюдал, скажем прямо, был комитетский национализм, заигрывание с национализмом русским, а потом его разгром в начале 1980-х. То есть какие-то были попытки КГБ вести собственную политику, отдельную от общей системы их задач. Это все фокусировалось в 5 Управлении, как я понимаю, на фигуре господина Бобкова, который придал им максимум либерализма – это программа, если я не ошибаюсь, называвшаяся "Открытый сектор" 1985 года, когда собирались создать отдельный по китайской модели сектор советской экономики, действующий по рыночным правилам под контролем КГБ и с привлечением западных инвесторов. ..
Владимир Тольц: Политолог и бывший советский политзаключенный Глеб Павловский.
Упомянутый им Филипп Денисович Бобков, бессменно возглавлявший 5 Управление с мая 1969-го по январь 1983 года, фигура, безусловно заслуживающая отдельного разговора. В 1983 он поднялся еще выше по карьерной лестнице – стал заместителем председателя КГБ, с 5 декабря 1985 года - первым заместителем. В 1987 ему было присвоено звание генерала армии. Но в 1990-м не без влияния советских либералов эпохи горбачевской гласности его вывели из ЦК КПСС, а в январе 91-го лишили должности в КГБ.
Но генерал без армии не остался даже в 1992, когда он ушел в отставку. «ФД (так за глаза называли Бобкова его подчиненные – ВТ) не утонет при любом режиме»,- сказал мне некогда один из «пятерышников». – Его спасет армия». «Армия его агентов» - добавил он. – «И он своих, кого надо, тоже вытянет…» И точно! В том же 1992-м Бобков в качестве руководителя аналитической службы выплывает на месте новой работы в холдинге АО Группа «МОСТ», возглавлявшимся Владимиром Гусинским. ФД и кое-кого из своих бывших подчиненных туда привел. Правда, в 1996 Бобков был « понижен в звании» - занял должность консультанта телекомпании НТВ, 30% акций которой группа "Мост" продала в ту пору "Газпрому". Ну а после конфликта руководства телекомпании НТВ с российскими властями, ареста Гусинского и последующего бегства олигарха из России Бобков покинул НТВ и стал работать советником Генерального директора РИА Новости. Весной 2012-го в Сети появилось его фото на военном параде на Красной площади в ознаменование 67-й годовщины Победы. Рядом улыбающийся Путин. Коллеги, все-таки!...
Ныне даже некоторые из по-прежнему уважающих Бобкова его бывших подчиненных неохотно (и боже упаси, не для упоминания их имен в радиопередачах Свободы!) признают, что «производственные успехи» генерала оказались вовсе не так успешны, как его карьера. Сосредоточив свои усилия и внимание на борьбе с «идеологической диверсией» и интеллигентской крамоле (далее цитирую), «руководство КГБ СССР оказалось абсолютно не готовым к массовому всплеску национализма и силовым сценариям захвата власти в регионах - как раз эти проблемы на протяжении 20-ти лет входили в сферу непосредственной ответственности Ф. Д. Бобкова».
Обо всем этом мы еще будем говорить в цикле передач «Пятерка и пятерышники». А сейчас слово самому Филиппу Денисовичу. Это – короткая звуковая цитата из французского документального фильма «Диссидент из КГБ». (Название к Бобкову не относится. Это про действительного диссидента – капитана Орехова…).
Филипп Бобков: И вот когда говорят, что мы боролись с диссидентами, то это говорят совершенную неправду. Потому что с инакомыслящими никто не боролся. Но были люди в Советском Союзе, которые вступали в контакт с зарубежными разведками, с антисоветскими организациями, существовавшими на Западе, и вели работу в Советском Союзе по подрыву конституционного строя, вели работу по борьбе с властью. И когда уже в 5 Управлении в отношении этих людей принимались какие-то меры, то для того, чтобы их защищать, спасать, на Западе был брошен этот клич, что диссидентам не дают возможности жить в Советском Союзе.
Владимир Тольц: Многолетний начальник 5 управления КГБ Филипп Бобков
В заключение – фрагмент моей беседы с публицистом, автором многих сочинений об истории КГБ Леонидом Млечиным.
Вообще довольно интересный вопрос об эффективности. Вот эти ребята ставили или декларировали свои цели, вот они занимались чепухой, а по их мнению, довольно серьезными вещами, каждый день. А прок-то какой? Каков коэффициент полезного действия их деятельности? В конце концов, мы знаем конечный результат: несмотря на их усилия или, может быть, благодаря им тоже, советский общественный и государственный строй, который они обязаны были, - они клялись в этом, - хранить и лелеять, он рухнул. В чем тут их вина, какова степень их вины?
Леонид Млечин: То, что я говорил, это вовсе не было публицистикой. Просто на самом деле точная оценка того, чем они в реальности занимались. Конечно, иногда возникали серьезные аспекты, когда подключили к расследованию первых террористических актов, но это была очень маленькая толика того, чем они занимались на протяжение длительного периода. В основном это была политическая полиция - постоянная слежка за людьми, которые им казались сомнительными. В число этих "сомнительных" входили лучшие люди страны. Они участвовали в создании системы такого тотального идеологического контроля.
Ничего хорошего для общества это принести не могло. Более всего общество нуждается в живой интеллектуальной жизни, в свободном соревновании идей, выработке новых идей и так далее. Они способствовали обеднению интеллектуальной жизни страны – это точно. Причем это обеднение ощущалось как при советском строе, так и после. Потому что когда рухнул Советский Союз, рухнула социалистическая система, остро понадобились новые интересные идеи, а выяснилось, что у нас скудна интеллектуальная жизнь, она подавлена, потому что наши ученые, экономисты, искусствоведы были отрезаны от внешнего мира, не имели с контактов с мировой ученой мыслью, не имели площадок для обмена мнениями, не имели опыта... Так что это все на самом деле очень серьезно. Кроме того они участвовали в вещах, которые, с моей точки зрения, вообще достаточно неблагозвучны.
Владимир Тольц: Леонид Млечин, а также Филипп Бобков, Александр Даниэль, Глеб Павловский, Никита Петров и Владимир Попов в первой из цикла передач «Пятерка и пятерышники» - 45 лет 5 управления КГБ СССР.
Радио Свобода © 2012 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.
Формируя негативное общественное мнение вокруг КГБ, средства массовой информации (как западные, так и многие отечественные) постарались придать госбезопасности образ зловещего ведомства, занимавшегося лишь «политическим сыском» в целях подавления в стране «инакомыслия». Под ложными, надуманными предлогами 5-е Управление, а затем другие контрразведывательные подразделения КГБ были расформированы, а большинство сотрудников уволены без предъявления каких-либо претензий. Другие по собственной инициативе написали рапорта об отставке. Лишившись 5-го Управления, страна по сути осталась без спецподразделения, ответственного за обеспечение внутренней безопасности страны. Это парадокс, а, возможно, и преступление, разбираться с которым предстоит потомкам.
Длительное время пятое подразделение КГБ СССР возглавлял Федор Алексеевич Щербак, которого величали не иначе как патриархом советской контрразведки. Его люди успешно вели работу по защите государственных тайн от иностранных разведок, этот чекистский коллектив разоблачил не один десяток агентов западных спецслужб. На его счету также немало предотвращенных предпосылок к чрезвычайным происшествиям, авариям. Особо следует отметить действия чекистов этого подразделения, связанные с ликвидацией последствий Чернобыльской трагедии. После получения первой же информации о ней Ф.Щербак сразу вылетел на чрезвычайное происшествие, принял личное участие в расследовании его причин и организовал постоянную работу здесь своих оперативных сотрудников. Посменно в Чернобыль прибывали Михаил Малых, Виталий Прилуков, Николай Шам и другие. Все они приобрели уникальнейший опыт ликвидации последствий подобных аварий и все «схватили» при этом повышенные дозы радиации. Но никто не спасовал, ни один из чекистов не попытался уклониться от исполнения служебных обязанностей, опасных для жизни.
Кому же был выгоден такой ход событий? Когда создавалось 5-е Управление КГБ, внимательно изучался опыт работы подобных зарубежных ведомств. И сразу хочу подчеркнуть, что многое из их деятельности было признано совершенно непригодным для подражания и какого-либо заимствования. Здесь я, чтобы быть верно понятым, снова вынужден обратиться к документальным материалам зарубежного происхождения. Функцию защиты существующего строя в просторечьи называют «политическим сыском», и специальные подразделения для ее выполнения существуют во многих развитых странах мира, отнюдь не являясь советским «изобретением». Для непосвященных, а в особенности для введенных в заблуждение лживой пропагандой, могу сказать, что в Великобритании функции политического сыска возложены на Службу безопасности МИ-5, во Франции - на Центральную дирекцию общего осведомления (ДЦРГ), в ФРГ - на Федеральное ведомство по охране конституции (БФФ). Но самым мощным в мире специальным органом, с 1936 года занимающимся «внутренней разведкой», является Федеральное бюро расследований США.
Организационно ФБР состоит из штаб-квартиры, расположенной в Вашингтоне, 10 управлений, 56 региональных отделений и 390 отдельных пунктов. Главной функцией ведомства является сбор сведений о различных общественных организациях, чтобы определить степень их опасности для политической системы США. В борьбе с «подрывными элементами» ФБР широко использует агентурные возможности, электронное подслушивание, перлюстрацию корреспонденции, компьютерные вычислительные центры и другие современные средства и методы деятельности. А организационным стержнем всей деятельности ФБР стала официальная система административной регистрации. Она возникла и стала развиваться в США еще перед Второй мировой войной.
Система административной регистрации имеет большое значение для оперативной деятельности ФБР и других контрразведывательных служб. Через нее ведется учет лиц и организаций, которые представляют повышенный интерее для ФБР и которые необходимо держать в поле зрения. Она помогает составлять списки граждан, не допущенных на специальные объекты и к закрытым данным. Эти люди не могут быть приняты на работу, связанную с секретными документами, причем не только в государственных учреждениях, но и в частных фирмах, выполняющих военные заказы либо обладающих передовой техникой, технологией. По сведениям, опубликованным в печати, уже в 1977 году ФБР имела картотеку из 58 миллионов карточек, а также более 6,5 миллионов досье. В дополнение к этому контрразведывательные службы армии имели 100 тысяч досье на американцев - главным образом, на тех, кто участвовал в антивоенном движении.
Это далеко не полная картина деятельности ФБР в сфере политического сыска. Спецслужбы США, помимо административной регистрации, имеют обширные компьютерные учеты на американцев и постоянно проживающих в США иностранцев. Кроме того, ФБР располагает доступом к электронным банкам данных многих государственных учреждений США. Так, Управление технологических оценок конгресса США опубликовало в 1985 году доклад, в котором указывалось, что в памяти компьютеров 97 федеральных учреждений содержится информация практически на каждого взрослого американца. В настоящее время разрабатывается проект создания крупнейшей компьютерной системы, которая одновременно будет хранить систематизированные сведения более чем на 100 миллионов человек.
Ничего подобного в работе 5-го Управления и КГБ в целом не существовало, такое масштабное «изучение» сограждан даже не задумывалось, не планировалось.
В системе органов КГБ не предусматривалось и не существовало оперативных учетов по типу американской системы административной регистрации, которая несомненно ведет к ущемлению гражданских прав. В то же время функции обеспечения внутренней безопасности во всех странах реализуются какими-то «типовыми», сходными методами оперативной деятельности, позволяющим вести сбор сведений об опасных для государства организациях и лицах.
Политический сыск и есть одна из таких форм. Почему же в Америке это явление преподносится общественности как закономерная необходимость, оберегающая страну от неприятностей и катаклизмов, а в России с подачи так называемых «архитекторов» и «перестройщиков» его рассматривали и рассматривают как болезненный синдром, как насилие над личностью?
Правда, у политического сыска по-американски есть одна особенность, которая делала его более «демократическим», что ли, чем аналогичная деятельность спецслужб в СССР. В отличие от нашей страны, где высокие партийные чины ограждались от «внимания» служб внутренней безопасности, ФБР не обходит вниманием и власть имущих. Перед ним все находятся в равных условиях. Известно, что в рамках своей деятельности ФБР осуществляет также целый ряд и так называемых прикладных расследований в своих целях, а также для других федеральных ведомств. Эти расследования проводятся в соответствии со специальными директивами президента, приказами по министерству или указаниям генерального прокурора (министра юстиции). Например, осуществляется тщательная проверка биографических данных и личных качеств кандидатов на ответственные должности в федеральных ведомствах. Короче говоря, политический сыск в Америке поставлен на широкую ногу и, надо сказать, достаточно надежно служит интересам американцев.
В памяти многих москвичей, а возможно и читателей этой статьи из библиотеки форума http://www.forum-orion.com видимо, сохранились ужасные переживания 70-х годов, связанные со взрывом в метро. Именно сотрудники бывшего 5-го Управления возглавили розыск, а затем и обезвредили группу националистов-маньяков, изготовивших и занесших в вагон взрывные устройства. Чекисты работали днем и ночью, не только в Москве, но и во многих других городах страны, где могло готовиться новое злодеяние. И его удалось предотвратить, ибо на Курском вокзале несколько месяцев спустя были изъяты аналоги взрывных устройств, которые и вывели на преступников.
Вспоминая те события, особо хочу отметить, что чекисты не только предотвратили новое чудовищное злодеяние, ко на базе своего расследования разработали дополнительную систему охраны безопасности метро, которая оказалась весьма надежной и позволила, насколько мне известно, около десяти лет спустя обнаружить и обезвредить еще более мощные взрывные устройства, оставленные на двух московских станциях метрополитена другими преступниками. Не умаляя труда и заслуг многих других чекистов, хотелось бы назвать здесь имена тех, кто непосредственно участвовал в этих мероприятиях. Среди них Е.3язин, О.Калинин, И.Комаров, Э.Каспаров.
В период розыска преступников, осуществивших взрыв в московском метрополитене, чекисты разработали специальные методики исследования места происшествия и поиска преступников по малейшим оставшимся признакам и деталям. Эти методики и сегодня используются в работе органов безопасности, а потому о них нельзя говорить подробно. Но два примера все же можно привести. В восьмидесятые годы чекисты, например, обнаружили мастерскую, где было изготовлено своевременно обезвреженное взрывное устройство, заложенное опять же в метро, по весьма необычному и довольно-таки неожиданному признаку. На упаковке, в которую оно было помещено, путем тщательного исследования они обнаружили пыльцу цветов очень редкого дерева, произраставшего всего в двух ботанических садах нашей страны. За оградой одного из них и оказалась мастерская...
Другой пример. Маньяка-убийцу, жертвой которого стали более 30 женщин в Белоруссии, специалисты 5-го Управления разыскали по коротенькой записке, оставленной на месте последнего преступления. В ней были слова: «Менты, х... меня найдете». Почерк был несколько изменен, но некоторые его особенности позволили организовать целенаправленный оперативный поиск и в конце концов вывели на преступника. Его «вычислили» работники КГБ, владевшие уникальной, пожалуй, не имеющей аналогов в других спецслужбах, методикой розыска исполнителей анонимных документов с угрозами. На основе собственного опыта, а также с учетом международной практики в 5-м Управлении была отлажена стройная система мер по выявлению таких лиц, вынашивающих намерения террористического характера. В порядке пояснения можно, в частности, привести и одну из характерных деталей этой методики. Она логична и проста: человек, выросший в то или иное десятилетие, пользуется наиболее характерными выражениями своего времени. Вряд ли, например, человек 70-х годов употребит слово «саммит». Скорее всего, он напишет слово «совещание» или «собрание», а если он с уголовным прошлым, - то «сходка».
Важно подчеркнуть, что оперативные методики и учеты, разработанные в 5-м Управлении, были созданы с единственной целью - розыска лиц, совершивших преступления, угрожающие безопасности государства и общества. Эти методики служили и решению другой, как я считаю, еще более важной задачи - предупреждению подобных преступлений, то есть выявлению лиц, их задумавших и подготавливающих. И я не знаю случаев, когда они использовались бы в иных целях.
Главной функцией 5-го Управления КГБ была борьба с деятельностью, направленной на подготовку или совершение особо опасных государственных преступлений, под которыми подразумевались прежде всего преступления, ставившие конкретную цель подрыва или ослабления существующей в стране власти. Основной статьей уголовного кодекса, отнесенной к компетенции управления, как известно, была статья 70 - антисоветская агитация и пропаганда. Позже к ней добавилась статья 190(1) - это распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй.
Да, в истории КГБ, 5-го Управления и некоторых его территориальных подразделений были оперативные дела, документальные материалы которых, подтвержденные свидетельскими показаниями, позволили привлечь к уголовной ответственности ряд лиц по статьям 70 и 190(1). Вину каждого из них определял суд, а не сотрудники или следователи КГБ. И кстати, большинство лиц, осужденных по тем статьям, оказались в стане разрушителей бывшего СССР, а ныне напрямую сотрудничают либо со спецслужбами Запада, либо с зарубежными реакционными силами уже в нанесении ущерба Российской Федерации. Если понадобится, то я смогу назвать их имена и привести конкретные факты...
К сожалению, руководство СССР после смерти Ю.В.Андропова предпочитало действовать по западным сценариям, зачастую игнорируя предупреждения об опасностях для государства, поступавшие из органов госбезопасности. И более того, хочу повторить, что «наверху» немало усилий прикладывали для того, чтобы парализовать деятельность чекистов. Но несмотря на мощнейшую моральную травлю и систематическое «реформирование», которое оборачивалось невосполнимыми кадровыми потерями, органы государственной безопасности продолжали добросовестно выполнять свои функциональные обязанности и, в первую очередь, добывать важнейшую информацию о внешних и внутренних угрозах безопасности страны.
Борьба с идеологической диверсией.
5-е Управление было создано постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 июля 1967 г. и приказом председателя КГБ при СМ СССР № 0097 от 25 июля 1967 г. на базе подразделений Службы №1 2-го Главного управления КГБ при СМ СССР. Первоначально штатная численность составила 201 чел, к 1982 г. выросла до 424 чел. 29 августа 1989 г. преобразовано в Управление «З» (защиты конституционного строя). В сентябре 1991 г. расформировано.
Кураторы:
ЦВИГУН Семен Кузьмич (16 октября
1967 – 21 мая 1971 г.), заместитель, с 24 ноября 1967 г. – 1-й заместитель
председателя КГБ при СМ СССР;
ЧЕБРИКОВ Виктор Михайлович (21
мая – на 30 ноября 1971 г.), заместитель председателя КГБ при СМ СССР;
БОБКОВ Филипп Денисович (16
февраля 1982 – 18 января 1983 г.), заместитель председателя КГБ СССР –
начальник 5-го Управления, вероятно оставался куратором до отставки 29
января 1991 г.;
ЛЕБЕДЕВ Валерий Федорович (1991 г.), заместитель председателя КГБ СССР;
Начальники:
1. КАДАШЕВ Александр Федорович (4 августа 1967 –
декабрь 1968 г.)
2. БОБКОВ Филипп Денисович (23 мая 1969 – 18 января 1983 г.), генерал-майор,
со 2 ноября 1972 г. – генерал-лейтенант;
3. АБРАМОВ Иван Павлович (январь 1983 – май 1989 г.), генерал-лейтенант;
4. ИВАНОВ Евгений Федорович (май 1989 – 30 января 1991 г.),
генерал-майор;
5. ВОРОТНИКОВ Валерий Павлович (30 января –
25 сентября 1991 г.),
генерал-майор;
По штату начальник Управления имел одного первого заместителя и двух заместителей.
1-е заместители
начальника:
БОБКОВ Филипп Денисович (15
августа 1967 – 23 мая 1969 г.), генерал-майор;
МАРКЕЛОВ Иван Алексеевич (сентябрь 1974 – август 1979 г.), генерал-майор;
ПРОСКУРИН Василий Иванович (на 1985 – август 1987 г.), генерал-майор;
ДЕНИСОВ Юрий Владимирович (... – 1989 г.), генерал-майор;
ВОРОТНИКОВ Валерий Павлович (1989 –
январь 1991 г.),
генерал-майор;
Заместители
начальника:
СЕРЕГИН Сергей Матвеевич (1967 – 1973 г.),
генерал-майор;
ОБУХОВ Константин Михайлович (1967 – 1970 г.), полковник;
НИКАШКИН Виктор Семенович
АБРАМОВ Иван Павлович (1973 – 1983 г.)
МАРКЕЛОВ Иван Алексеевич (июль – сентябрь 1974 г.), генерал-майор;
ПЯСТОЛОВ Константин Терентьевич (на 1985 г.), генерал-майор;
ЧИРИКОВ Лев Николаевич (1979 – на 1981 г.), генерал-майор;
МАХМЕЕВ Калил Махмеевич (на 1980 г.)
ГОЛУШКО Николай Михайлович (апрель 1983 – май 1984 г.), майор, с 1983 г. –
подполковник;
ПОНОМАРЕВ Виталий Андреевич (ноябрь 1984 – 5 декабря 1985 г.),
генерал-майор;
ЛЕОНТЬЕВ Валентин Валентинович
ШАДРИН Василий Павлович (на 1985 – 1988 г.), генерал-майор;
СТРУНИН Владимир Сергеевич (... – 1987 г.), генерал-майор;
ЛЕБЕДЕВ Валерий Федорович (15 мая 1987 – 27 января 1988 г.), подполковник, с
14 декабря 1987 г. – полковник;
КУБЫШКИН Евгений Д. (на 1987 г.), генерал-майор;
ДЕНИСОВ Юрий Владимирович (на 1987 г.), генерал-майор;
ВОРОТНИКОВ Валерий Павлович (1988 – 1989 г.), полковник, с 1988 г. генерал-майор;
БАЛЕВ Юрий Васильевич (1989 – 1991 г.), полковник;
КАРБАИНОВ Александр Николаевич (... – 1990 г.), генерал-майор;
ФЕДОСЕЕВ Иван Васильевич (1990 – 1991 г.), генерал-майор;
МОРОЗ А.В. (на август 1991 г.), полковник;
ДОБРОВОЛЬСКИЙ Г.В. (на август – 25 сентября 1991 г.), генерал-майор;
ПЕРФИЛЬЕВ Игорь Валентинович (апрель – 25 сентября 1991 г.), полковник, с 1991 г. – генерал-майор;
- Руководство (начальник, заместители начальника, партком, комитет ВЛКСМ)
- Секретариат
- 1-й отдел (наука и культура)
- 2-й отдел (эмиграция, национализм, заграничные центры идеологических диверсий)
- 3-й отдел (вузы)
- 4-й отдел (религия)
- 5-й отдел (волнения, розыск авторов антисоветских документов, борьба с терроризмом)
- 6-й отдел (информационно-аналитический)
- Группа кадров
- Группа мобилизационной работы
В дальнейшем структура Управления претерпевала следующие изменения:
- В августе 1969 г. был создан 7-й отдел (терроризм)
- В июле 1973 г. был создан 8-й отдел (сионизм)
- В мае 1974 г. был создан 9-й отдел (антисоветские организации), 2-й отдел был разделен на 2-й (национализм, украинские и прибалтийские эмигрантские организации) и 10-й отдел (остальные эмигрантские организации)
- В июне 1977 г. был создан 11-й отдел (обеспечение безопасности Олимпийских игр, после 1980 г. – спорт, медицина, наука)
- В середине 70-х гг. была создана 12-я группа (связь с органами безопасности соцстран)
В феврале 1982 г. были созданы 13-й отдел (неформальные молодежные движения) и 14-й отдел (СМИ)
В ноябре 1983 г. был создан 15-й отдел (спортивное общество «Динамо»)
После реорганизации в Управление «З» приказом КГБ №00140 от 26 сентября 1989 г. была объявлена новая структура:
- Руководство (начальник, заместители начальника, партком, комитет ВЛКСМ)
- 1-й отдел (заграничные центры идеологических диверсий)
- 2-й отдел (борьба с национализмом)
- 3-й отдел (неформальные объединения и организации, сионизм)
- 4-й отдел (религиозные организации)
- 5-й отдел (борьба с оргпреступностью и массовыми беспорядками)
- 6-й отдел (борьба с терроризмом)
КГБ СССР - это сильнейший орган, контролировавший государственную безопасность в годы холодной войны. Влияние этого института в СССР было настолько велико, что его боялось практически все население государства. Мало кто знает, что в системе безопасности функционировали ПВ КГБ СССР.
История создания КГБ
Система государственной безопасности СССР была создана уже в 1920-е годы. Как известно, эта машина практически сразу начала работать в полноценном режиме. Достаточно вспомнить лишь только репрессии, которые проводились в СССР в 30-е годы 20-го века.
Все это время, вплоть до 1954 года, органы государственной безопасности существовали в системе МВД. Безусловно, в организационном плане это было абсолютно неправильно. В 1954 году было принято два решения высших органов власти, касающихся системы госбезопасности. 8 февраля указом Президиума ЦК КПСС органы безопасности вывели из подчинения МВД. Уже 13 марта 1954 года Президиум Верховного Совета СССР своим указом создал Комитет государственной безопасности СССР. В таком виде этот орган просуществовал аж до распада СССР.
Руководители КГБ
В разные годы органом руководили Юрий Владимирович Андропов, Виктор Михайлович Чебриков, Владимир Александрович Крючков, Виталий Васильевич Федорчук.
Функции КГБ
Общая суть деятельности этого органа понятна, но ведь далеко не про все задачи органов безопасности, которые они выполняли в системе тоталитарного режима на протяжении многих лет, известно широкому кругу населения. Поэтому мы очертим основной круг функций КГБ:
- важнейшей задачей считалась организация разведывательной деятельности в капиталистических странах;
- борьба со шпионами от иностранных разведывательных органов на территории СССР;
- работа по противодействию возможной утечки данных, которые представляют важность для государства, во всех сферах деятельности;
- охрана государственных объектов, границ и крупных деятелей политики;
- обеспечение бесперебойной работы государственного аппарата.
Управления КГБ СССР
Комитет госбезопасности имел сложную структуру, состоявшую из главков, управлений и отделов. Хотелось бы остановиться на управлениях КГБ. Итак, существовало 9 подразделений:
- Третье управление отвечало за военную контрразведку. В те годы актуальность задач управления была огромной из-за активной гонки вооружений между СССР и США. Хоть война и не была объявлена официально, угроза перехода конфликта систем из "холодного" в "горячий" была постоянной.
- Пятое подразделение отвечало за политико-идеологические вопросы. Обеспечение идеологической безопасности и непроникновения "враждебных" коммунизму идей в массы - вот главная задача этой структуры.
- Шестое управление отвечало за соблюдение государственной безопасности в экономической сфере.
- Седьмое выполняло специфическую задачу. Когда на определенного человека падали подозрения в серьезных проступках, за ним могли установить наружное наблюдение.
- Девятое подразделение охраняло личную безопасность членов правительства, высшей партийной верхушки.
- Оперативно-технический отдел. В годы НТР техника постоянно развивалась, поэтому безопасность государства могла быть надежно защищена только при хорошей технической оснащенности соответствующих органов.
- В задачи пятнадцатого управления входила защита государственных зданий и стратегически важных объектов.
- Шестнадцатое подразделение занималось электронной разведкой. Создано было уже в последний период существования СССР в связи с развитием компьютерных технологий.
- Отдел по строительству для нужд Министерства обороны.
Отделы КГБ СССР
Отделы - это более мелкие, но не менее важные структуры Комитета. Со времени создания и прямо до расформирования КГБ СССР существовало 5 отделов. Поговорим о них детальнее.
Следственный отдел занимался расследованием преступлений уголовного или экономического характера, направленных на нарушение безопасности государства. В условиях противостояния с капиталистическим миром важно было обеспечить абсолютную секретность правительственной связи. Этим занималось специальное подразделение.
В КГБ должны были работать квалифицированные сотрудники, прошедшие специальную подготовку. Именно для этого была создана Высшая школа КГБ.
Кроме этого, специальные отделы создали для организации прослушки телефонных переговоров, а также в помещениях; для перехвата и обработки подозрительной корреспонденции. Безусловно, прослушивали не все разговоры и читали не все письма, а только лишь при возникновении подозрений относительно гражданина или группы людей.
Отдельно существовали специальные пограничные войска (ПВ КГБ СССР), которые занимались охраной государственной границы.
Загрузка...