В этот день гетман Богдан Хмельницкий созвал общий военный совет в Переяславе. На нем должны были решить вопрос об отношениях между Войском Запорожским и Московским царством. Для чего же были нужны эти переговоры? Дело в том, что Гетманщина - украинское казацкое государство - нуждалась в защите.
В результате антипольского восстания под проводом Богдана Хмельницкого она будто бы и стала независимой, но была не настолько сильной, чтобы добиться международного признания и закрепить свои позиции. Итак, нужен был чей-то протекторат. Целых три больших государства претендовали на то, чтобы Гетманщина так или иначе от них зависела: Речь Посполитая (против гнета которой и восстали казаки), Османская империя и Московское царство. К кому же обратиться за помощью? В конце-концов Хмельницкий выбрал Москву.
Переяславськая рада. Художник - Михаил Хмелько.
Сделать казацкое государство защищенным и при этом сохранить его автономию - такова была цель. Но что из этого получилось?
Итак, 18 января 1654 года Войско Запорожское принесло присягу московскому царю. Так звучит официальная версия. Тем интереснее узнать, что за ней скрывается. требовали, чтобы их соглашение с Москвой было закреплено присягой с обеих сторон. Однако царский посол Василий Бутурлин отказался дать присягу казакам от имени царя.
Кто же заключил соглашение, которое, по мнению многих историков, особенно сильно повлияло на путь развития украинской государственности? В тот день московскому царю принесло присягу меньше чем 300 людей. Так можно ли говорить о том, что украинский народ единогласно поддержал этот договор?
Большинство казаков не присутствовали на раде, а некоторые выдающиеся полковники просто отказались давать присягу. А что же говорить обо всех остальных? После рады к присяге должны были привести и все население Гетманщины: представители от Москвы посетили с этой целью около 120 населенных пунктов. Однако женщины и крестьяне остались «за кадром», а у казаков и мещан присягу брали, как правило, силой. Таким образом, выразить свое несогласие шансов практически не было. Хотя не соглашаться было с чем: об этом говорит хотя бы тот факт, что переяславские договоренности были устными и очень неконкретными.
Так могло ли общество радоваться такому соглашению? Тем более, что оно стало как будто бы первым шагом на долгом пути сближения Украины и России, где последняя чувствовала себя намного сильнее. И сейчас Россия считает Переяславскую раду событием, которое означало воссоединение россиян и украинцев - конечно же, под предводительством Москвы. И еще одно: замечал ли Ты когда-нибудь, как Россия восславляет кого-то из казаков? Наверное, нет. Только Хмельницкий и для Москвы - настоящий герой: ведь благодаря ему украинцы дали присягу московскому царю.
Потому не странно, что Тарас Шевченко в своей поэзии воспринимал Богдана Хмельницкого как предателя: он освободил украинский народ от влияния Речи Посполитой, но сразу же сделал его зависимым от Московии.
Но был ли Хмельницкий действительно предателем - кто знает. Многие историки считают, что он просто сделал неправильный выбор. Гетман хотел видеть украинское казацкое государство свободным и сильным, но выбрал союзника, который имел на Гетманщину совсем другие планы.
Переяславская Рада стала избавлением от грозящей опасности массового этноцида малороссов поляками. Воссоединение сохранило православную веру, подвергшуюся в то время особой угрозе втягивания в Унию или прямого уничтожения.
Переяславская рада. Размышления и выводы в канун 360-летия
Уточняя понятия
Тогда юбилей Переяславской Рады отмечался официально, согласно Указу Президента Украины №238 от 13.03.2002. Тогда же в рамках выполнения данного Указа в нашей стране прошли такие значимые мероприятия, как Международная научно-теоретическая конференция «Переяславская Рада 1654 года: историческое значение и политические последствия» (г. Переяслав-Хмельницкий, 3.02.2004) и юбилейное заседание Собора народов Беларуси, России, Украины (г. Запорожье, 17-19.05.2004). Был также осуществлен ряд крупных научно-просветительских проектов. Это прежде всего издание фундаментального сборника «Переяславська Рада 1654 року (історіографія та дослідження)» (Київ, «Смолоскип», 2003, 890 стр.), а также переиздание монографии Н. М. Костомарова «Богдан Хмельницкий» и сборника «Страна казаков», в который вошли «Описание Украины» Гийома Левассера де Боплана и «Летопись Самовидца» Самуила Величко (Киев, «Радуга», 2004). В первом сборнике изложена аргументация тех украинских и зарубежных мыслителей, которые в целом негативно оценивают Раду в Переяславе и её последствия, во втором - точка зрения, с одной стороны, крупного учёного, которого никак не заподозришь в стремлении «подыграть коммунистической пропаганде», а с другой, современников событий Национально-освободительной войны 1648-54 годов.
На сей раз и Президент у нас не тот, и дата не круглая. Да и внимание общества сфокусировано на совершенно иной злобе дня. Тем лучше: зная всю сумму доводов за и против судьбоносного решения, принятого казацкой старшиной 8 января 1654 года, можно без эмоций и предвзятости оценить смысл, последствия и актуальные уроки Переяславской Рады. При этом следует использовать адекватную терминологию, избегая таких сомнительных сентенций, как «воссоединение Украины с Россией» (Украина как субъект международного права возникла лишь в 1917 году) или «воссоединение Малой Руси и Великой» (западные области Малороссии - Галиция, Волынь и Подолье - остались под иностранной оккупацией и после 8.01.1654). С точки зрения исторической правды, речь идёт о согласии Москвы взять под свою защиту не всю Малую Русь, а лишь Земли Вольностей Войска Запорожского Низового и три малороссийские воеводства Речи Посполитой, в пределах которых, согласно Зборовскому договору, вводилась автономная гетманская администрация и полковое территориальное устройство.
Москва - единая надежда
Причина, по которой восставшие казаки искали поддержки и спасения в Москве, общеизвестна. Это невыносимый национальный, религиозный и экономический гнёт, которому коренной народ Малой Руси (Юго-Западной) подвергался в Польско-Литовской колониальной империи. Здесь между собой согласны все без исключения отечественные историки и публицисты. Достаточно сказать, что в конце ХVI века в Малой Руси прокатились мощные крестьянско-казацкие восстания под предводительством Криштофа Косинского (1591-93) и Северина Наливайко (1594-96). В Киеве, Львове, Дрогобыче, Луцке и других русских городах развернули деятельность православные братства, которые по мере сил противостояли униатской и римо-католической экспансии. В 30-е годы XVII века вооружённая борьба против польских оккупантов разгорелась с новой силой. Вспомним череду восстаний под предводительством Тараса Федоровича (1630), Ивана Сулимы (1635), Павла Павлюка (1637).
Апогеем национально-освободительного движения в Малороссии стала всенародная казацко-крестьянская война 1648-54 годов во главе с Богданом-Зиновием Хмельницким. Уже в первом своём письме к царю Алексею Михайловичу от 8 июня 1648 года гетман предельно откровенен: «Зычили быхмо собе самодержця господаря такого в свой земли, яко ваша царская велможность, православный хрестиянский цар» («История Украинской ССР». К., изд-во АН УССР, 1953, т.1, с.226). И ещё: «А мы зо всем войском Запорозким услужить вашей царской велможности готови» (там же).
При этом важно отметить, что среди инициаторов вхождения «под высокую царскую руку» он был далеко не первым. В 1620 году гетман Пётр Конашевич-Сагайдачный - тот самый, войска которого в 1613 и 1618 годах были основной ударной силой польских интервентов против России - обратился к государю Михаилу Фёдоровичу Романову с челобитной, в которой заявлял, что-де Войско Запорожское хочет служить самодержцу всея Руси. В ответной грамоте царь похвалил гетмана за благие помыслы. И даже прислал казакам жалованье в размере 300 рублей - сумму по тем временам преизрядную. Однако, реально оценивая соотношение сил между Москвой, едва вышедшей из периода кровавой Смуты, и Речью Посполитой - одной из сверхдержав тогдашней Европы - царь дипломатично отказал Сагайдачному. Через 4 года киевский митрополит Иов Борецкий направил Михаилу Фёдоровичу прошение о принятии всего малороссийского народа в российское подданство, на что тоже последовал вежливый отказ. В 1630 году глава Православной Церкви в Юго-Западной Руси повторил свою просьбу - и опять с тем же результатом.
Между тем, не давая Варшаве поводов для возобновления войны, Москва активно помогала единоверным и единокровным братьям, как сказали бы теперь, по гуманитарной линии. Например, православные епархии Малой Руси регулярно получали из Белокаменной финансовые средства, а казаки и крестьяне, которые участвовали в восстаниях против польской короны, находили убежище и новую родину в пределах Русского государства. Более того, когда летом 1648 года Малороссию поразила длительная засуха, что привело к неурожаю, лишь позволение царского правительства беспошлинно вывозить зерно, соль и другие продукты из Московской державы в русские области Речи Посполитой спасло тамошнее население от голода. А 21 января 1650 года, в разгар восстания под предводительством Хмельницкого, царь Алексей Михайлович издал специальную грамоту, согласно которой в российских пограничных городах товары из Малороссии освобождались от госпошлины.
Более того, в интересах восставших Москва нарушала условия Поляновского (1634) мирного договора с Речью Посполитой, вследствие чего польские послы выдвигали русскому правительству вполне резонные претензии, что-де оно помогает Хмельницкому «многим жалованьем, и пушечным, и хлебным запасом» («История Украинской ССР». К., изд-во АН УССР, 1953, т.1, с.228). Таковы бесспорные факты, отменить которые не под силу фальсификаторам истории, какими бы звонкими титулами те ни прикрывались.
«Нет ни малейшего сомнения в том, что Богдан Хмельницкий в своём противоборстве с польской шляхтой с самого начала рассчитывал прежде всего на помощь России», - констатирует историк с мировым именем, директор Института археологии Национальной Академии наук Украины, академик Пётр Толочко («Перед кем и в чём виновата Переяславская Рада?». «Голос Украины», 3.08.2002). В самом деле, уже в конце 1648 года гетман отправил в Первопрестольную посольство во главе с полковником Силуаном Мужиловским, которому поручено было просить царя Алексея Михайловича о предоставлении восставшим военной помощи, а также о принятии Войска Запорожского в российское подданство. Через год батька Хмель ещё раз излагает русскому монарху свою просьбу: «А мы как первые також де и ныне желаем того, чтобы Ваше Царское Величество нам найнижайшим слугам и подданным своим Государем учинился». Однако пойти навстречу гетману означало автоматически нарушить и без того хрупкий мир с Польшей. Посему и на сей раз Хмельницкий не добился своей цели.
Чтобы вынудить Москву к необходимому решению, гетман пошёл на дипломатическую хитрость, сделав вид, будто от безысходности готов признать над собой власть турецкого султана Мехмеда IV (договоры 1650 и 1653 годов). Это подействовало, и уже 14 (24 по н. ст.) марта 1653 года Боярская Дума во главе с самим царём решила, наконец, принять Гетманскую державу «под высокую Государеву руку» - но лишь при условии, если Речь Посполита не прекратит притеснения своих русских православных подданных. Об этом королю Яну Казимиру и Сейму сообщило посольство князя Бориса Репнина-Оболенского и боярина Бориса Хитрово, прибывшее в том же году во Львов. Послы, среди прочего, потребовали от короля и сенаторов предоставить Войску Запорожскому автономию на условиях Зборовского договора. В ответ Репнин и Хитрово услышали, что им скоро не за кого будет заступаться, так как уже осенью король истребит на Руси всех казаков.
СПРАВКА. Зборовский договор от 10 августа 1649 года подписан Богданом Хмельницким и королём Яном Казимиром в лагере польских войск после успешной для казаков битвы под местечком Зборов (4-5.08.1649). Согласно договора, под полной властью Речи Посполитой оставались киевское Полесье, часть Новгород-Северщины, Подолье и Волынь. Суверенитет Войска Запорожского распространялся на Киевское, Брацлавское, Черниговское воеводства. Реест Войска увеличивался до 40 тысяч человек. На территории Войска не имели права появляться коронные войска, а все государственные должности должны были занимать только православные люди. Все повстанцы получали полную амнистию. Иезуитам запрещалось проживать на территории Войска. Киевскому митрополиту предоставлялось место в сенате. Столицей гетмана становился Чигирин. Таким образом, подписав Зборовский договор, Польша de facto признала казацкое государство «Войско Запорожское», которое в более поздней украинской историографии получило название «Гетманщина».
После этого русская дипломатическая миссия немедленно отбыла в Москву, а громадное польское войско в августе «рушило» против повстанцев. Хмельницкий выступил навстречу врагу, одновременно снарядив в Первопрестольную посольство Герасима Яцковича, затем Лаврина Капусты с письмами на имя царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, в которых излагалась текущая ситуация и энная по счёту просьба принять Гетманщину под суверенитет Москвы. На сей раз русское правительство не колебалось. Как только в конце сентября Репнин и Хитрово вернулись в столицу, тут же был созван Земский Собор, который 1 (11 по н. ст.) октября 1653 года единодушно постановил «принять в подданство гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с городами и селами». Через 3 недели, 23 октября (2 ноября по н. ст.), в Успенском соборе Московского Кремля - главном храме тогдашней России - Государь в торжественной обстановке лично объявил о войне с Польшей «за други своя». Тогда же (9 октября) для принятия народом присяги на верность русскому царю в Гетманщину было отправлено почётное посольство во главе с ближним боярином Василием Бутурлиным, окольничьим Иваном Алферьевым и думным дьяком Ларионом Лопухиным.
В Переяславе и вокруг
Дабы задним числом принизить значение судьбоносного события 8.01.1654, а заодно и бросить тень на великого гетмана, конъюнктурщики от истории акцентируют внимание на том обстоятельстве, что Хмельницкий созвал «явную всем Раду» не в Киеве - «мати градомъ русьскымъ», не в своей столице Чигирине, а в полковом городе Переяславе. Тем самым, дескать, вождь прозрачно намекнул: январская Рада - это «вполне заурядное, проходное событие, смысл которого преувеличивать не стоит». Перед нами - типичный пример того, как дрянные, подлые людишки пытаются приписать собственную низость другим.
На самом деле выбор пал на Переяслав потому, что он был большим торговым городом, способным обеспечить участников Рады жильём и продовольствием. К тому же он находился вдалеке от театра военных действий. Город обороняла мощная крепость и профессионально подготовленный гарнизон. Всё это обеспечило безопасность и успех важнейшего политического мероприятия, каковым, безусловно, являлась присяга казачьей старшины и выборных от городов и весей Гетманщины на верность русскому самодержцу. Данное обстоятельство очевидно не только для авторов «Истории Украинской ССР» (с.256-257), но и для современных украинских авторов, желающих сохранять объективность (Юрій Чиженок. «Нариси про козацькі часи в Україні». Запоріжжя, ТОВ «ЛІПС» ЛТД, 2005, с.173).
Но вернёмся на 355 лет назад. Малорусское население встречало ехавшее в Переяслав посольство Василия Бутурлина и сопровождавший его стрелецкий отряд из 200 человек под командой стрелецкого головы Артамона Матвеева колокольным звоном, ружейным и пушечным салютом, крестными ходами, торжественными службами в храмах за благоденствие Руси Великой и здравие царя Алексея Михайловича. По радушному русскому обычаю послам всюду вручали хлеб-соль, норовили накормить и напоить до упаду. Словом, это был триумф национального единения.
Утром 8 января Богдан Хмельницкий созвал Старшинскую Раду, полномочные участники которой единогласно высказались за принесение присяги на верность Московскому царю. После этого в 2 часа дня под звуки литавр на центральной площади перед Успенским собором собралась «явная всем» (т. е., в отличие от конфиденциальной старшинской, открытая всеобщая народная) Рада, где присутствовали представители малороссийской православной шляхты, казаков, мещан и крестьян. Образовался большой круг, в центре которого встал гетман с генеральной старшиной и русским посольством. Выступив вперёд, Богдан Михайлович произнёс свою знаменитую речь, известную нам в пересказе тогдашних летописцев (Акты Юго-Западной России, т.10, стр.217-227). При этом важно отметить, что гетман предоставил участникам Рады свободу выбора, обрисовав незавидные альтернативы вхождению Малой Руси в подданство «православнаго Великия Росии государя царя». «А буде кто с нами не согласует, теперь куды хочет вольная дорога», - подытожил Хмельницкий свою речь.
По свидетельству летописца, «к сим словам народ возопил: волим под царя восточного, православного, крепкой рукою в нашей благочестивой вере умирати, нежели ненавистнику Христову поганину достати!». Потом полковник переяславский Павел Тетеря, ходя по кругу, вопрошал собравшихся: «Все ли тако соизволяете?». Те отвечали: «Вси единодушно!». Потом гетман произнёс: «Буди тако! Да Господь Бог наш сукрепит под его царскою крепкою рукою». Народ же на это «возопил»: «Боже утверди, Боже укрепи, чтоб есми во веки вси едино были!». После чего генеральный писарь Войска Запорожского Иван Выговской констатировал, что-де «казаки и мещане все под государеву высокую руку поклонились».
Не в силах опровергнуть всенародного ликования по случаю вхождения Гетманской державы в военно-политический союз с монархией Романовых, враги общерусского национального единства обходят молчанием неудобные для них факты. При этом ряд обстоятельств фальсификаторы трактуют весьма превратно, надеясь зомбировать неподготовленную публику своим настырным токованием.
К числу таких обстоятельств относится и тот факт, что Василий Васильевич Бутурлин отказался ответно присягнуть от имени «всеа Русии самодержца» на верность Войску Запорожскому. Дескать, тем самым боярин поверг казаков - этих «носителей европейских демократических традиций» - в самый настоящий шок, и даже едва не сорвал ответственное мероприятие. Якобы «недовольный и оскорблённый отказом В. Бутурлина, Б. Хмельницкий гордо вышел из собора, угрожая вообще аннулировать соглашение», - утверждает (разумеется, без ссылок на источники) некий «преподаватель кафедры украиноведения ЗГУ» (газета «Запорозька Січ», 12.05.1994). «Переговоры чуть было не зашли в тупик, - констатируют, со своей стороны, анонимные авторы Аналитических оценок «Переяславська угода 1654 року: історичні уроки для українського народу», обнародованных Национальным институтом стратегических исследований (К., ГП «Друкарня ДУС», 2004, с.14). - Тем не менее казацкая старшина во главе с гетманом решила не разрывать отношений, которые так тяжело налаживались (? - авт.), и положилась на переданное Бутурлиным «слово» царя, что тот подтверждает все договорённости». Какие ещё там «переговоры» 8-го числа? В тот день - лишь формальная легитимация принятых ранее решений.
На самом деле произошло вот что. Как утверждает Костомаров («Богдан Хмельницкий», с. 473-474), после ответной речи Бутурлина «гетман сел с послами в карету и поехал в соборную церковь для произнесения присяги новому Государю. За ним поехали старшины. На паперти собора стоял Григорий (переяславский протопоп - авт.) со всем переяславским духовенством и клирами всех церквей; рядом с ним стояли московские духовные, приехавшие с послами; из них главным был архимандрит Преображенского монастыря Прохор. На аналое, посреди храма, лежала чиновная книга, присланная царём. Московские духовные хотели начинать обряд присяги, но гетман остановил их и сказал: «Следует прежде вам присягнуть от имени Его Царского Величества в том, что Его Величество Великий Государь не нарушит наших прав, дарует нам на права наши и имущество грамоты и не выдаст нас польскому королю».
«Никогда не присягнём мы за своего Государя, - отвечали послы, - да гетману и говорить о том непристойно: подданные должны дать веру своему государю, который не оставит их жалованьем, будет оборонять от недругов, не лишит прав и имений ваших».
«Мы поговорим об этом с полковниками и со всеми людьми», - отвечал гетман и вышел из церкви. Через некоторое время вошли в церковь два полковника: переяславский Тетеря и миргородский Лесницкий-Сахнович. Они требовали непременно присяги. «Это небывалое дело, - возражали послы, - одни подданные присягают Государю, а Государю неприлично присягать подданным». «Однако польские короли всегда нам присягали», - говорили полковники. «Польские короли неверные и не самодержцы: они не хранят присяги своей, а Государево слово переменно не бывает», - отвечали послы. «Гетман и мы, вся старшина, - сказали казаки, - верим этому, но казаки простые не верят и домогаются непременно присяги за Государя». «Его Царское Величество, - возразили послы, - ради христианской православной веры и святых Божьих церквей изволил принять вас под свою высокую руку по вашему челобитью, и вам надлежит помнить милость Великого Государя, следует служить ему и всякого добра хотеть, Войско Запорожское привести к вере, а незнающих людей унимать от непристойных речей».
Полковники пошли к гетману, и вскоре Хмельницкий и старшины прибыли в церковь и на Евангелии присягнули в вечном подданстве царю от имени всей Украины в тех границах, в каких она постановлена по Зборовскому договору».
Если вдуматься, то приведённый выше фрагмент не даёт ни малейших поводов для спекуляций и злорадства. Хмельницкий не мог поступить иначе хотя бы уже потому, что в Грамотах Алексея Михайловича от 22 июня и 6 сентября 1653 года, извещающих о готовности царя принять в своё подданство гетмана и Войско Запорожское, нет ни слова о том, что самодержец обязуется признать все прежние права и вольности народа Малороссии, которых тот добился от польской королевской власти ценой многолетней вооружённой борьбы, неисчислимых жертв и человеческих потерь. Это, безусловно, серьёзный недочёт чиновников Посольского Приказа, которые готовили черновики царских Грамот Хмельницкому.
Здесь можно также подозревать недоработку внешнеполитического ведомства Войска Запорожского. Если не сознательную провокацию со стороны генерального писаря Ивана Выговского, в будущем - первого в ряду гетманов-клятвопреступников (в пользу данной версии косвенно говорит тот факт, что подготовленные ведомством Выговского «листы» Хмельницкого к Алексею Михайловичу подписывались как положено, т. е. примерно так: «Твоего Царского Величества во всем готовие и нижайшие слуги и подножие» («лист» из Чигирина от 23 марта 1653 года). Как бы там ни было, гетманская дипломатическая служба, судя по всему, не разъяснила Богдану, в чём заключается принципиальная разница во взаимоотношениях между подданными абсолютного монарха и подданными выборного «круля» (по существу, пожизненного президента магнатско-шляхетской олигархической парламентской республики, каковой Речь Посполита являлась de facto). Именно отсюда - та досадная размолвка, которую недобросовестные интерпретаторы пытаются выдать за проявление «ментальной несовместимости», якобы присущей «украинцам и москалям» ещё в ХVII веке.
На самом же деле, как видим, имела место чисто техническая проблема, хотя, быть может, с неким далеко идущим политическим подтекстом, ясным лишь Выговскому и узкому кругу его приближённых. Ведь казаки присягнули царю ещё до того, как великорусские послы «дали от имени монарха клятвенное обещание, что Государь будет держать всю Малую Россию со всем Войском Запорожским под своим покровительством, при ненарушимом сохранении всех её древних прав, и охранять войсками, и помогать казной от всяких неприятельских нападений» (указ. соч., с.474).
Таким образом, ко взаимному удовольствию обеих сторон, недоразумение довольно быстро разъяснилось. Тут же состоялся обряд утверждения Хмельницкого в его гетманском достоинстве, в знак чего Бутурлин вручил ему дары Алексея Михайловича: знамя, булаву, ферязь (верхнюю боярскую одежду - авт.) и гетманскую шапку. Затем послы одарили войсковую и полковую старшину, а также простых казаков, прибывших на Раду. Кроме них, в тот же день присягнули и жители Переяслава.
Что касается остальных полков, городов и сёл Гетманщины, то для приведения их к присяге послы отправили туда московских стольников и стряпчих, сами же избрали для себя три важнейших города - Киев, Нежин и Чернигов. Эта процедура заняла два месяца. Сводные данные из Записных книг о приведении освобождённых территорий Малороссии к присяге содержатся в фонде Посольского Приказа (Москва, ЦГАДА).
Кто был против и почему
Тем не менее утверждать, будто «под высокую Государеву руку» захотели все и сразу, значило бы погрешить против истины. «В Украине далеко не везде согласились присягать московскому царю, - с удовольствием констатируют авторы Аналитических оценок Национального института стратегических исследований («Переяславська угода 1654 року: історичні уроки для українського народу». К., 2004, с.14-15). Известны факты вооружённых выступлений, которые имели место в Киеве, на Киевщине, в Полтавском, Кропивянском, Уманском и Брацлавском полках». Н. И. Костомаров, со своей стороны, утверждает, будто идеи протектората Москвы над Гетманским государством не приняли такие герои Освободительной войны 1648-1654 годов и сподвижники Богдана, как винницкий полковник Иван Богун, который «отрёкся от присяги со всем Побужьем», и будущий кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Сирко, который увёл «на Запороги» ватагу недовольных Переяславским выбором (указ. соч., с.487). При этом русский историк ссылается на польскую хронику (в частности, на «His¬to¬ria panowania Jana Kazimierza»), фактологическая достоверность которой в данном случае вызывает, на мой взгляд, сомнения.
В самом деле, какими должны были быть мотивы противления Богуна и Сирко тому безальтернативному выбору, который сделали их боевые товарищи во главе с гетманом? Если верить Костомарову, «Богун Москву боялся» (это бесстрашный-то Богун? - авт.). О побуждениях «урус-шайтана» Сирко - вообще ни слова. Более того, все дальнейшие действия этих двух славных атаманов опровергают версию о их якобы «принципиальной москвофобии». Уже ранней весной 1654 года казаки Ивана Богуна задали ляхам знатной трёпки под Уманью. «Хмельницкий известил о поступке Богуна Алексея Михайловича, который послал винницкому полковнику похвалу за постоянство, твёрдость и непоколебимость, и поручил Хмельницкому привести его к присяге», - пишет автор монографии. Впрочем, «присягнул ли Богун Государю - неизвестно» (указ. соч., с.488).
Что касается Ивана Сирко, то он вместе с Богуном выступил против гетмана Выговского, когда тот подписал Гадячский договор, и не поддержал правобережного гетмана Павла Тетерю (1663), когда тот предложил Яну II Казимиру совместный поход на Левобережье, с тем чтобы восстановить власть Польши и там. Наоборот, как только поляки вторглись на Левый берег, Иван Дмитриевич начал бить оккупантов у них в тылу, на Брацлавщине и в Умани. В том же 1663 году, только несколько ранее, кошевой атаман возглавил поход запорожцев и российских драгун воеводы Григория Косачова на Перекоп. И хотя отношения легендарного казачьего вождя с царским правительством складывались действительно непросто, а порой и драматично (опала, арест и годичная ссылка в Тобольск в 1672 году), следует всё же признать, что однозначно записывать его в противники союза с Великой Россией - это, мягко говоря, бездоказательное преувеличение.
Кто действительно так до конца и не принял самой идеи Переяслава, так это Киевский митрополит Сильвестр Косов, а вместе с ним архимандрит Свято-Успенского монастыря (Печерской лавры) Иосиф Тризна и немалая часть столичного духовенства. Несмотря на то, что 14 января он вынужден был принимать личное участие в торжественной встрече великорусского посольства, а также произнести подобающую случаю приветственную речь, отслужить молебен в Софийском соборе и пропеть многолетие царской семье, Предстоятель Южно-Русской Церкви пытался всячески увильнуть от присяги. Не присягнуло в тот день и духовенство. Ко всему прочему оно не допустило до присяги шляхтичей, приказных и дворовых людей, служивших при митрополите и других духовных особах, монастырских слуг и мирян из церковных имений, вследствие чего 18-го числа владыка Сильвестр имел крайне неприятный разговор с думным дьяком Лопухиным. Ввиду угрозы нарваться на царскую опалу и гетманский гнев Его Высокопреосвященству пришлось уступить, и уже на другой день «шляхта, слуги, дворовые люди, казаки и мещане, жившие за митрополитом и печерским архимандритом, были приведены к присяге» (указ. соч., с.475-476). Вопрос лишь в том, насколько искренней и добровольной она была.
И уж вовсе скандальной стала мартовская выходка митрополита, в ходе которой он осмелился угрожать царским воеводам князю Фёдору Куракину и князю Волконскому, присланным с заданием построить крепость на горе рядом со Святой Софией. «Если станете строить против моей воли, буду с вами биться!» - бросил он в лицо ошарашенным вельможам. А затем, перейдя в пылу спора на польский язык, обычно сдержанный и осторожный Сильвестр выкрикнул: «Почекайте, почекайте! Скоро вам конец будет!». «Видим от тебя, митрополит, дурно и измену»,- отвечали ему воеводы, о чём ими было доложено киевскому наказному полковнику Павлу Яненко, а затем и в Первопрестольную.
При этом ненавистники России всячески замалчивают тот факт, что неслыханная дерзость С. Косова сошла ему с рук. «В Москве сочли, что до поры, до времени нужно до известной степени снисходить к непривычке новых царских подданных к своему положению, и послали в Киев воеводам царский указ объявить митрополиту, чтобы он не огорчался...» (указ. соч., с.489). Более того, своей отдельной Жалованной Грамотой Алексей Михайлович вскоре подтвердил право собственности митрополита и всех остальных духовных лиц Гетманщины на «маетности их». Это к вопросу о якобы «изначально тоталитарной, тиранической природе Московского государства, унаследованной от монгольской империи Чингизидов», о чём так любят разглагольствовать иные украинские «учёные», политики и публицисты (см., к примеру, «Аналитические оценки...», с.12).
В чём, однако же, причина столь резкой оппозиционности духовенства Южнорусской церкви к единоверной и единокровной Великой Руси? По версии Костомарова, «оно смотрело на московских русских как на народ грубый, и даже о тождестве своей веры с московской верой возникало у них недоразумение и сомнение. Им даже приходила мысль, что велят перекрещиваться... Недоброжелатели распространяли даже слухи, что москали будут принуждать малоруссов к усвоению московских обычаев, запретят обуваться в сапоги и черевички, а велят носить лапти... Надобно принять во внимание и то, что духовные, класс наиболее образованный в Украине, с малых лет получали воспитание на польский образец, привыкли к польским понятиям и западному образу воззрения» (указ. соч., с.476).
Иначе говоря, иерархи Киевской митрополии представляли собой типичный продукт этнического перерождения подчинённого народа под прессом господствующей нации. Ранее процесс этнической химеризации превратил множество бывших русских православных князей и шляхтичей в фанатичных поляков и католиков, ярчайший пример чему - кровавый палач и садист Иеремия Вишневецкий. Причём скорость химерного перерождения - это смена одного поколения новым (от прошения митрополита Иова Борецкого о принятии Малой Руси в подданство русского царя до отказа Сильвестра Косова от этого подданства прошло всего 34 года). Финальную стадию данного процесса мы, похоже, наблюдаем в наши дни.
Что же касается желания иерархов Киевской митрополии оставаться в каноническом единстве с Константинопольским патриархатом, то такое единство продолжалось ещё полвека. Это их желание тоже вполне объяснимо. С одной стороны, Вселенский патриарх уже тогда был фактически заложником османских оккупантов, а потому как администратор был весьма ограничен в своих возможностях. Как следствие, Киевская митрополия de facto являлась самостоятельной Церковью, что, разумеется, вполне устраивало её епископат и клир. Единственным центром власти, от которого она реально зависела, была Генеральная канцелярия Войска Запорожского (гетманское правительство). Такая зависимость была на руку и самому Хмельницкому, который, естественно, вряд ли хотел тотального подчинения своей державы другому, пусть даже союзному государству. Именно отсюда - ходатайства Богдана за митрополита к царю как за «мужа святой жизни, много потерпевшего за преданность Православной Восточной Церкви» (указ. соч., с.490). При этом любопытно отметить, что в конце 1649 года сам же гетман предупреждал сего «мужа святой жизни», что-де «ты, отче митрополите, будешь в Днепре» («История Украинской ССР», с.245), если неправильно поведёшь себя на предстоящем Сейме в Варшаве...
Выводы очевидны
Ещё одна излюбленная тема, вокруг которой любят водить хоровод недруги общерусского национального единства - это т. н. «Переяславский договор». На самом деле никто никаких соглашений 8 января подписывать не собирался. 21 марта 1654 года царь и Боярская Дума утвердили т. н «Статьи Богдана Хмельницкого» (они же «Мартовские», или «Московские»), которыми определялся статус Гетманского государства в составе Русской державы. И хотя из 23 «Просительных статей о правах всего малороссийского народа», поданных Алексею Михайловичу гетманскими послами Павлом Тетерей и генеральным судьёй Самойлом Богдановичем (Богдановым)-Зарудным 13 марта, Государь и бояре утвердили только 11, в них были законодательно закреплены большинство принципиально важных для Запорожского казачества моментов. Главный из них заключается в том, что в состав Русской державы Гетманское государство вошло в качестве автономии с весьма широкими правами, реестр же Войска увеличивался до 60 тысяч человек. Но и это ещё не всё: «А хотя б де того числа было и больши, и Государю де в том убытка не будет, потому как они жалованья у Государя просить не учнут».
СПРАВКА. Кроме нового реестра, Мартовские статьи установляли, что: 1) чиновники в малороссийских городах должны назначаться лишь из числа местных уроженцев; 2) малороссийская администрация и суд не подчинены великорусской; 3) гетман и старшина избираются на Радах, царя же postfactum ставят в известность о результатах голосования; 4) гетман имеет право поддерживать дипломатические отношения со всеми иностранными государствами, кроме Польши и Турции; 5)царь подтверждает прежние, в т. ч. имущественные права всех сословий Малороссии, а кроме того, право крупных городов на самоуправление (т. н. «Магдебургское право»). Со своей стороны гетманская администрация обязывалась отправлять в государеву казну собираемые на своей территории налоги (данный пункт с молчаливого согласия Москвы никогда не выполнялся); царь получал право разместить в Киеве свой гарнизон, а также принимал на себя обязательство начать войну против Речи Посполитой («Страна казаков», с.184-186). При этом положения Мартовских статей были дополнительно подтверждены Жалованной Грамотой Алексея Михайловича Богдану Хмельницкому от 27 марта того же года (там же, с.188-189).
Суммируя всё сказанное выше, можем смело утверждать: период с 8 января 1654 года по 27 июля 1657 года (день смерти великого гетмана) - это наивысшая точка расцвета и могущества протоукраинского казацкого государства «Войско Запорожское». Никогда ни до, ни после оно не пользовалось столь широким суверенитетом и не включало в себя столь обширную территорию по обоим берегам Днепра, как в эти три с половиной года. Даже Гадячский от 16 сентября 1658 года договор гетмана Ивана Выговского с Польшей, согласно которому Гетманщина должна была войти в состав федеративной Речи Посполитой под именем «Великое княжество Русское», не намного расширял степень свободы Страны казаков по сравнению с Мартовскими статьями. К тому же, как оказалось, Сейм и не думал утверждать Гадячский договор - по крайней мере в той его части, в которой речь шла об автономности Русского княжества, о его равноправии с Польским королевством и Великим княжеством Литовским.
Будучи же под протекторатом Москвы, Гетманщина не только не утратила своей природной индивидуальности, сформированной за 300 с лишним лет пребывания Малой Руси в составе Литвы, а затем и Польско-Литовской унии, но и продолжала сноситься с Белокаменной через Посольский Приказ (тогдашний МИД России). Более того, в государстве батьки Хмеля был упразднён крепостной строй, и если бы следующие гетманы продолжили дело его жизни, то не исключено, что в скором времени Войско Запорожское не только стало бы экономически наиболее развитой частью Европы, но и сумело бы включить в свой состав Галицию, Буковину, Закарпатье, Волынь, Подляшье и Холмщину, тем самым завершив процесс собирания исконных Русских Земель. Вина за то, что в истории, увы, реализован совершенно иной сценарий развития событий, целиком и полностью лежит на сыне Хмельницкого Юрии, на Выговском, Тетере, Иване Брюховецком и Петре Дорошенко - боевых соратниках Великого Богдана, которые, взяв в руки гетманскую булаву, породили лишь кровавую Руину. Часть вины лежит и на царском правительстве, которое в сентябре 1656 года в оскорбительной для казаков форме отстранило их представителей от участия в Виленских переговорах с Польшей, которые прямо касались интересов и судьбы Гетманщины. Причём это унизительное «непущание» гетманских послов на столь важную дипломатическую встречу послужило поводом для дальнейшего роста антимосковских настроений в Малой Руси.
Но главный урок Переяслава заключается в том, что два русских государства с различным общественным строем - самодержавным и республиканским - смогли, дополняя и усиливая друг друга, сосуществовать в под властью одного монарха. Подобная же схема взаимоотношений позже была применена в Британском Содружестве, где метрополия и доминионы имеют общего короля или королеву. В любом случае Переяславский прецедент должен быть учтён при построении взаимоотношений между Украиной и Российской Федерацией. Особенно если однажды Киев и Москва сочтут, что эти взаимоотношения опять пора сделать союзными.
И вот что совсем невыносимо для нынешних адептов вступления Украины в НАТО и Европейский Союз: в благодарственном «листе» в Москву, писанном им 8 января 1654 года в Переяславе, Хмельницкий впервые назвает Алексея Михайловича «всеа Великия и Малыя Русии самодержцем». И лишь после того «листа» Московский царь стал титуловать себя точно так же (Жалованная Грамот мещанам г. Переяслава от 4.03.1654, «Страна казаков», с.183). Таким образом, Богдана по праву следует считать одним из создателей того грандиозного национально-державного проекта, триумфом которого стала до сих пор ненавистная кое-кому Российская Империя.
Подъесаул Сергей Григорьев
,
начальник пресс-службы Казацкого Войска Запорожского Низового,
член Правления Союза русских литераторов и журналистов Украины
Запорожье. Городской портал
18 января 1654 года в Переяславе состоялось собрание представителей украинского казачества во главе с гетманом Богданом Хмельницким. В этот день казаки решили объединить территории Войска Запорожского с Русским царством и присягнуть на верность царю.
Вооруженная борьба украинского народа против власти польской шляхты в 1648-1654 годах вылилась в широкую освободительную войну под руководством гетмана Богдана Хмельницкого. Тогда в качестве военных союзников он рассматривал Османскую империю, Крымское ханство, Речь Посполитую, Московское государство.
1 октября 1653 года Земский собор в Москве решил принять Войско Запорожское «под высокую государеву руку». Для юридического оформления этого акта в Украину выехало посольство российского дипломата. Уже в начале 1654 года в Переяславе было решено, что Гетманщина перейдет под протекторат Русского царства при сохранении основных прав и вольностей Войска Запорожского.
В самом Переяславе присягнули московскому государю лишь 284 человека. Несмотря на то что представители посольства Московского царства со временем побывали в 117 городах и местечках Украины, где, по их данным, присягнули царю 127,5 тысяч человек, существовала масштабная оппозиция соглашению. Отказались присягать Москве Брацлавский, Полтавский, Уманский и Кропивянский казацкие полки, полковник Иван Богун, часть мещан Киева, Переяслава, Чернобыля. Не было единодушия по поводу союза с Москвой и в церковной иерархии тогдашней Украины.
Что дало Войску Запорожскому объединение с Русским царством, было ли это событие из ряда вон выходящим, и сколько раз на самом деле украинцы воевали с русскими? 362-ю годовщину Переяславской рады в эфире Радио Крым.Реалии обсуждали с историком, сотрудником Института национальной памяти Украины Василием Павловым.
– Что такое Переяславская рада на самом деле? Насколько приведенная нами справка верна?
– Фактически это набор реальных фактов и фактов, которые превратились в мифы. Переяславская рада – это достаточно обыденное событие, каких на самом деле было довольно много и до, и после. Канонической стала именно дата 18 января 1654 года, но для украинской исторической науки она ничем не примечательна, потому что Богдан Хмельницкий воевал с 1648-го по 1657 год. События января-марта 1654 года – это всего лишь один из эпизодов той войны. Что касается союзников, помимо названных еще следует упомянуть и Швецию, и Валахию, и Трансильванию – это современная Венгрия. То есть Переяславская рада была важным, но не единичным событием, хотя и повлекла за собой целую цепочку событий.
– Почему тогда именно она стала такой важной исторической точкой для советской историографии? Во времена СССР учили так: украинцы всегда мечтали жить вместе с русскими, а главной целью освободительной войны Богдана Хмельницкого было воссоединение с братским русским народом.
– Богдан Хмельницкий такую цель никогда не ставил. Он хотел создать государственное образование, в котором можно было бы установить верховенство казачества как социальной группы со своими правами и обязанностями. Отношения с Московским царством для казачества были не менее драматичны, чем с той же Речью Посполитой. Это постоянные приграничные войны в районе Северского Донца, конфликты в районе Курской и Белгородской засечных черт. Не следует забывать и походы под предводительством гетмана Сагайдачного 1617-1618 годов, когда предместья Москвы были захвачены украинскими казаками, когда они вместе с поляками стояли перед воротами Кремля.
– Интересно, что в после революции 1917 года колониальное прошлое царской России воспринималось негативно. С позиции марксизма Переяславская рада была актом колониального захвата. И только потом появилась теория меньшего зла, которая гласила, что славянские народы лучше было подчинить царской России, чем другим колонизаторам. В 1954 году 300-летие Переяславской рады отмечалось уже с помпой, и вокруг нее, как мы понимаем, возникло множество мифов. Один из них гласил, что украинцы воевали с кем угодно, только не с русскими.
– Это одно из наиболее мифологизированных событий, как ни посмотри: со стороны украинцев – со знаком «минус», со стороны россиян – со знаком «плюс». Украинцы воевали с русскими и до, и после Переяславской рады – так же, как с поляками, как с крымскими татарами. Это было состояние перманентного мира, перетекающего в перманентную войну. Единственная оговорка: я бы тут не стал использовать термины «русские» и «украинцы» в современном значении. Во-первых, нации еще не были сформированы, во-вторых, казачество, участвовавшее в конфликтах, – это лишь социальная прослойка. Со стороны Московского государства воевали дети служилые, дети боярские. Были также приграничные конфликты между Войском Запорожским Низовым и Донским казачеством. Территория современного Донбасса была зоной постоянных конфликтов за земли, за торговые пути и так далее. Например, вышеупомянутый полковник Иван Богун, который отказался присягнуть Московскому государству, был одним из постоянных участников набегов на приграничные территории современных Курской и Белгородской областей.
– То, что не все присягнули Москве, было явлением рядовым или из ряда вон выходящим?
– Понятия коллективной присяги тогда не было вообще, была только присяга личная. Даже в ближайшем окружении Богдана Хмельницкого далеко не все поклялись в верности Московскому государству. Аргументы против этой присяги ничем не отличались от аргументов против присяги польскому королю – это потеря самоуправления, потеря самостоятельности. Тот же Иван Богун был недоволен тем, что пришли московские воеводы, – для него они ничем не отличались от польских.
– Те земли, на которых люди не присягнули Москве, продолжали считаться независимыми?
– Тут мы переходим к ныне любимому всеми термину «гибридная война». Все очень сложно. Московиты пытаются склонить того же Ивана Богуна на свою сторону, поляки пытаются им манипулировать. Одновременно московские полки входят на территории Надднепрянщины, Гетманщины и вместе с казацкими войсками вступают на территорию Речи Посполитой. На протяжении 1654-1655 годов казаки и московиты будут вместе воевать против поляков. Там будут и громкие победы, и сокрушительные поражения. Окончательно этот союз будет разорван в 1656 году, когда московский князь Алексей Михайлович подпишет Виленский мир с Речью Посполитой. Казаки посчитают себя преданными и с этого момента начнут сами воевать с поляками и все больше конфликтовать с московитами. Уже после смерти Богдана Хмельницкого, при Иване Выговском этот конфликт выльется в абсолютно открытую войну.
– Но Московское государство все же помогало казакам еще с 1648 года?
– Однозначно ответить на этот вопрос очень тяжело. Документы из казацких архивов уничтожались несколько раз, поэтому подтвердить или опровергнуть что-то, исходя из наших данных, мы не можем. Приходится использовать данные или турецкие, или польские, или московские. Военную помощь московитов как таковую мы можем видеть только один раз – в битве под Берестечком. Во время археологических раскопок там нашли элементы снаряжения регулярного московского войска – стрельцов и донских казаков. Но точно так же в битве участвовали и немецкие наемники, и крымские татары.
– Насколько возможными были варианты других военно-политических союзов Богдана Хмельницкого?
– Если следовать хронологии, то еще в 1648 году он заключает союз с Крымским ханством. Богдан Хмельницкий по тем временам получает колоссальную помощь – около 40 тысяч высококлассной конницы. В 1649 году заключается Зборовский мир с поляками, хотя стороны его время от времени нарушают. Опять «гибридная война». Начиная с 1650 года, Богдан Хмельницкий пытается договориться с Валахией – современной Молдовой, еще с 1649-го – с Османской империей. В 1653 году начинаются переговоры с Трансильванией, с 1655-го – со Швецией. Это, заметьте, уже после Переяславской рады. Богдан Хмельницкий как дипломат постоянно находился в движении, его политика была многовекторной.
– То есть мы сегодня помним только Переяславскую раду только потому, что Украина все последующие 300 с лишним лет пребывала под контролем Московии, а затем России?
– Я бы тут выделил даже не Переяславскую раду, а визит украинской казацкой делегации в Москву в марте 1654 года, когда стороны подписали так называемые мартовские статьи. Именно они стали документом, который определил положение украинских земель в составе Московского государства, или Русского царства. В дальнейшем мартовские статьи будут переписывать огромное количество раз.
– Украина просто присоединилась, стала вассалом или же полноценным союзником?
– По моему мнению, это был договор о военно-политическом протекторате. «Принял под высокую государеву руку» – это очень четкое дипломатическое выражение. Оно не означало, что украинские земли автоматически вошли в состав Московского государства и стали его собственностью. Речь шла только о сфере влияния Москвы. Все последующие корректировки мартовских статей будут уменьшать роль украинских гетманов, но не упразднять их как таковых. Точно так же, как мы имеем Минск-1 и Минск-2 по поводу Донбасса, – по мнению петербургской исследовательницы Татьяны Яковлевой , был Переяслав-1 Богдана Хмельницкого и Переяслав-2, подписанный уже Юрием Хмельницким на совершенно других условиях. В дальнейшем будут корсунские статьи Ивана Выговского, московские статьи Ивана Брюховецкого, глуховские статьи Демьяна Многогрешного и так далее.
– В этих статьях права украинцев неуклонно сужались?
– Да, но не отменялись вовсе. Об этом мало говорят, но, например, до 1750 года существовала государственная граница между Войском Запорожским и Московским государством, а потом и Российской империей. Работала таможня, собирала пошлины.
– Могло ли Войско Запорожское вообще выйти из-под этого навязчивого протектората? Насколько жесткими были условия?
– Скажем так: оно не имело права иметь дипломатические отношения с Речью Посполитой, с Османской империей и Крымским ханством. Все остальные там не упоминались, потому что Московское государство просто не рассматривало других игроков как соперников. Поэтому Богдан Хмельницкий смог договориться со Швецией и Трансильванией, формально не нарушив мартовские статьи.
– Я понимаю, что в истории нет сослагательного наклонения, но тем не менее: могли бы события развиваться по-другому, если бы Богдан Хмельницкий не заключил союз с Москвой?
– Уже в 1654 году Войску Запорожскому пришлось бы довольно туго. Казацкая армия тогда не могла в одиночку противостоять польской.
– Но ведь целых 6 лет, с 1648 года казаки противостояли полякам довольно успешно. И Люблин брали, и под Львовом были. Как так получилось?
– Надо понимать, что эта кампания не была единой. В каждом году мы четко видим весенние и зимние походы. Для казаков наиболее тяжелыми были как раз февраль-март. Поляки наносили удары и в феврале-марте 1649 года, и в тот же период 1651-го, и в 1653-м. Точно такой же удар Богдан Хмельницкий ожидал в 1654 году. Это были массированные карательные экспедиции поляков в приграничных районах. Их главной задачей были уничтожение военный силы казаков и запугивание мирного населения. Не удержать эту линию вновь казаки очень боялись. Хотя в декабре 1653 года даже был подписан мирный договор с поляками, в него не очень-то верили. К тому же тогда начали ощутимо ухудшаться отношения с Крымским ханством. Скорее всего, территории Войска Запорожского из-за постоянных войн попросту утратили экономическую притягательность.
– За что бок о бок с казаками и против поляков сражалась московская армия?
– Эта война будет продолжаться целых 13 лет, до 1667 года. Для Московского государства это была одна из наиболее серьезных и долгоиграющих войн. Ни о каких интересах казачества речи не шло. Москва решала свои проблемы и вела боевые действия не только на территории современной Украины, но и на территории современной Беларуси. В итоге в 1667 году Украину поделят пополам по Днепру: Правобережье отойдет Речи Посполитой, Левобережье – Московскому государству. Фактически Переяславские соглашения 1654 года уже перестанут действовать. Это и есть их глобальный итог: Украина постепенно потеряет самостоятельность, а в ее внутренней жизни надолго появится московский фактор.
– Через 100 с лишним лет после Переяславской рады будет разрушена Запорожская Сечь, разделена Речь Посполитая, а российские войска оккупируют Крымский полуостров. Кто в итоге получил наибольшую выгоду, выводы делайте сами.
Военно-политическая обстановка накануне
По состоянию на первую половину семнадцатого века украинские земли принадлежали Польше, Османской Империи, России и Венгрии. При этом под властью первой из них находилась наибольшая часть, занимавшая площадь от Полтавы до Карпат и от Каменца-Подольского до Чернигова. Украинцы пытались избавиться от гнета польской шляхты, в связи с чем в период с 1648 по 1654 год в стране прошла вызволительная война, которую возглавил гетман Богдан Хмельницкий. В это время он заключил несколько союзов и старался поддерживать дипломатические отношения с Московским Царством, Турцией и Крымским ханством. При этом нельзя не отметить, что последнее, даже в ранге союзника Украины, занималось экспансией на ее территорию. Длительная война и постоянные измены «союзников» привели к тому, что под конец войны были опустошены целые регионы страны. В итоге Переяславская рада во многом изменила эту ситуацию.
Подготовка к заключению договорённостей
Богдан Хмельницкий всё больше склонялся к тесным отношениям с Москвой, в связи с чем неоднократно обращался к российскому правителю с предложением о принятии в его подданство Запорожского Войска. В результате всего этого и был подписан Переяславский договор. Данному событию предшествовало принятие на Земском соборе в Москве осенью 1653 года решения о присоединении к российскому государству территорий, расположенных на левом берегу Днепра. Как результат - в украинский город Переяслав было направлено посольство, которое возглавил влиятельный боярин Бутурлин. Сюда же прибыл и сам гетман. 18 января 1654 года им была созвана Переяславская рада, которая выделялась среди прочих военных собраний своей открытостью для народа. Таким образом, в собрании приняли участие не только казаки, но также и купцы, селяне, ремесленники и даже представители православного украинского духовенства. Желающие приезжали со всех частей страны.
Проведение рады
Переяславская рада была открыта обращением Богдана Хмельницкого к собравшемуся народу. В своей речи он в который раз напомнил о тех страданиях и разрушениях, что принесли украинцам постоянные татарские нападения и война с польской шляхтой. Напомнил гетман и о том гнете, который осуществлялся со стороны поляков на протяжении долгих лет. Затем он отметил стремление российского государя к единству двух народов и спросил мнение присутствующих по этому поводу, после чего услышал многочисленные возгласы о согласии. Так, Переяславская рада дала гетману основания направить в Москву свою делегацию, представители которой должны были обсудить условия включения Украины в состав России. Результаты этой поездки были отображены в документе, который вошёл в историю как Статьи Богдана Хмельницкого.
Итоги
После подписания документов с Россией ее представители объехали 177 украинских поселений и городов и приняли у местных жителей присягу об их верности царю. Большинство из них на это согласились, за исключением Полтавского, Уманского, Кропивянского и Брацлавского казацких полков и еще нескольких городов. Переяславская рада 1654 года моментально втянула Россию в войну с Польшей, которая длилась вплоть до заключения в 1667 году Андрусовского перемирия. Согласно нему Речь Посполита отказалась от претензий на Левобережную Украину и признала здесь русскую власть.
Принял решение о принятии Гетманщины в подданство Русского государства . После этого решения для ведения переговорного процесса в Переяславщину из Москвы отправилось большое посольство во главе с боярином Василием Бутурлиным . В составе русского посольства также были окольничий Иван Алферьев , дьяк Леонтий Лопухин и представители духовенства.
Местом проведения генерального военного совета был избран город Переяславль, куда посольство прибыло 31 декабря 1653 (10 января ). Богдан Хмельницкий вместе с генеральной старшиной прибыл 6 (16) января года.
Генеральный военный совет в Переяславе
После зачтения царской грамоты гетманом старшина и послы направились в Успенский собор, где духовенство должно было привести их к присяге. Б. Хмельницкий выразил пожелание, чтобы послы первыми принесли присягу от лица Русского царя. Однако В. Бутурлин отказался присягать от лица царя, заявив, что царь не присягает своим подданным.
После чего казаки принесли присягу. Всего в день Переяславской рады присягу принесли 284 человека. От лица царя гетману была вручена грамота и знаки гетманской власти: хоругвь , булава и шапка.
Переяславский договор
После отъезда Бутурлина казацкая старшина с гетманом взялись за выработку условий на каких они хотели бы перейти в подданство Русского царя. В форме прошения («челобития») царю написали список из 11 пунктов (Мартовский статьи), который привезли в Москву в марте 1654 г. Павел Тетеря и войсковой судья Самойло Богданович с товарищами . В Москве послы объявили дополнительные пункты. В результате был рассмотрен договор, включающий 23 статьи.
Принятие присяги на верность царю в Гетманщине
Тем не менее, согласно данным русского посольства, присягу дали 127 328 казаков, мещан и вольных войсковых селян (женщины и холопы к присяге не приводились).
Отказались присягать из православных лишь сторонники бывшего наказного гетмана Барабаша , назначенного польским правительством, утопленного реестровыми казаками вместе с другими шляхетскими начальниками, сторонниками панской власти, в битве под Жёлтыми Водами , у которого Хмельницкому удалось ранее хитростью выманить королевскую грамоту, которую тот использовал как прикрытие для сбора войск. Самого же Барабаша, а также ряд представителей казацкой старшины - Брацлавского, Кропивянского, Полтавского, Уманского казацких полков блокировал в Чернобыле и приказал нещадно спаивать и всячески увеселять, дабы они не пожаловались на пропажу польскому королю. Вражда же с Барабашем зародилась из того, что Барабаш рассчитывал, в обмен на использование казаков в войне с Стамбульским Султанатом в интересах польской короны, получить некоторые магнатские привилегии и финансовую сумму, чему помешал Богдан Хмельницкий. Всего же сторонников Барабаша набралось около двух-трех сотен, в основном зажиточные представители ближнего круга Барабаша. Как поступил Хмельницкий с несогласными, доподлинно не известно, так как в документальных источниках как всех заинтересованных сторон, так и сторонних наблюдателей ничего об их судьбе не известно, кроме того, что они во время приведения к присяге отказались от имени своих полков её принять. Однако уже в 1655 году - через три месяца после отказа его руководства - Полтавский полк упоминается как присягнувший в полном составе. А Брацлавский полк вошёл по Гадячскому договору 1658 года в третий новый суверен Речи Посполитой, Великое княжество Русское , однако в 1659 году практически в полном составе, за исключением старшин, на битву при Конотопе не объявился. В остальных полках также наблюдался недокомплект, что привело к набору в них польских наёмников и присоединение к ним «панцирных казаков», католиков и униатов по вероисповеданию, а также к тому, что основную нагрузку и потери в данной битве понесли королевские войска. В том числе элитные Краковские гусары потеряли, как следует из количества назначенных пенсионов, 268 человека. По одной из неакадемических легенд ими командовал полковник пан Станислав Хмелевский - сводный брат Богдана Хмельницкого, вместе с которым они учились в иезуитской коллегии. Однако академического подтверждения не новодельного характера данная легенда не находит.
Последствия Переяславской рады
Для России Переяславское соглашение привело к приобретению части земель Западной Руси (включая город Киев), что оправдывало титул российских царей, - государь всея Руси . Русские цари стали себя называть собирателями земель со славянским православным населением.
Для Речи Посполитой это соглашение стало началом процессов распада и расчленения, приведших в итоге к полной потере независимости в г.
27 октября 1659 г. было заключено второе Переяславское соглашение между Юрием Хмельницким , сыном Богдана Хмельницкого, и представителями русского царя. Это соглашение ограничило самостоятельность гетманов и было следствием перехода гетмана Выговского на сторону Речи Посполитой.
С 300-летнего расстояния о событиях того времени русский историк Гумилёв, Лев Николаевич написал :
См. также
Напишите отзыв о статье "Переяславская рада"
Примечания
- Ключевский В. О. . Книга 2
- Okolsky S.
Dyaryusz transactiey wojennej między wojskiem koronnem i zaporoskiem w r. 1637 miesiąca Grudnia przez Mikołaja Potockiego zaczętej i dokończonej (польск.)
(Дневник военных действий между королевским войском и запорожцами в январе 1637 г.) - Zamość , 1638.;
Дневник Симеона Окольского // - Папков, А. И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой: конец XVI-первая половина XVII века. Изд-во «Константа», 2004
- Греков И., Королюк В., Миллер И. Воссоединение Украины с Московским царством в 1654 - М .: Госполитиздат, 1954. -
- Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в трех тт. (Сборник документов и материалов 1620−1654 гг., посвященных освободительной войне Б. Хмельницкого и Переяславской раде) - М .: Издательство академии наук СССР, 1953. - 621+557+649 с. -
- Ригельман А. И.
- Смолий В. А., Степанков В. С. Украинская национальная революция XVII ст. (1648−1676 гг.). - К. : «Альтернативы», 1999. - С. 182. (укр.)
- , .
- Гумилёв Л. От Руси к России - ISBN 5-17-012201-2 . Эта точка зрения Гумилёва подробно поддерживается обширным текстом в книге
Литература
- Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. - М .: Мысль, 1993; АСТ, Астрель, 2006 г. - 608 с. - 5000 экз. - ISBN 5-17-033565-2 , ISBN 5-271-12746-X ; Эксмо, 2007. - 596 с.; Эксмо-Пресс, 2008. - 1024 с. - ISBN 978-5-699-25873-4 ; Эксмо, 2009, 2011. - 1024 с. - по 5000 экз. - ISBN 978-5-699-33756-9 ;
Ссылки
- Мякотин В. А. .. - Прага, 1930.
- Соколов Леонид.
Отрывок, характеризующий Переяславская рада
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Загрузка...